Люди.
Кругом люди. Какое-то невероятное количество людей. Хотя, если задуматься, это объяснимо. Выходной день, хорошая погода — в такие дни человеческий планктон отчего-то считает себя обязанным покинуть дом. Прирастить собой людскую плантацию — и без того кажущуюся бескрайней.
Толпы народа — везде. На улицах, в парках, в ресторанах и торговых центрах. Люди улыбаются. Многие — вполне искренне. Им приятно то, что происходит вокруг. Их не пугает шумная толпа. Не раздражают громкая музыка, зазывалы с рекламными листовками, беготня и крики детей. Им не хочется нестись отсюда со всех ног. Не хочется закрыть глаза и уши, остаться наедине с собой…
— Тим? Ты в порядке? — Штефан остановился, заглянул ему в лицо. — Мне кажется, ты побледнел.
Штефан был неплохим дядькой. Он искренне старался подружиться с Тимофеем.
Так советовал психолог. Еще один высокообразованный специалист, пытающийся «помочь непростому мальчику».
Специалист, который, несмотря на образование, не сумел осознать элементарную вещь: этому мальчику не нужна помощь. Ему не нужны друзья. Лучшее общество, которое он может представить, — свое собственное. Лучший звук, который воспринимает как ангельское пение, — тишина.
Хотя Штефану надо отдать должное: он довольно быстро понял, что единственный способ подружиться с Тимофеем — это ему не мешать. Старался не препятствовать никаким его занятиям и обращался к пасынку только тогда, когда это было, по его мнению, необходимо. Вот как сейчас.
— Нет, — сказал Тимофей. — Я не в порядке.
— Плохо себя чувствуешь?
— Физически — как обычно. Но мне некомфортно находиться в окружении людей. И ты об этом знаешь.
Штефан вздохнул:
— Да, знаю. У тебя проблемы с социализацией. Но с этим ведь надо бороться, верно?
— Нет.
— То есть?
— То есть я не думаю, что с этим надо бороться.
Штефан помолчал. На лице его последовательно проступила целая гамма эмоций. Тимофей без труда расшифровал все.
«Боже, как же тяжело с этим чокнутым мальчишкой! И зачем только мы потащились в парк? Пока он сидит дома, он хотя бы молчит. Разговаривать с ним не обязательно. С каким удовольствием я отвез бы его домой! Но Елена будет недовольна. Мальчику нужна социализация».
Штефан натянул на лицо добродушную улыбку. Потрепал Тимофея по плечу. Тот постарался не поморщиться — хотя терпеть не мог чужих прикосновений.
Штефан ему все-таки ничего плохого не сделал. Он такой же заложник маминого произвола, как сам Тимофей.
Они пошли дальше.
— Какие аттракционы ты выбираешь?
Они остановились перед огромным стендом с нарисованной на нем схемой парка.
— «Русские горки», а? — Штефан подмигнул. — Ты любишь быструю езду, русский парень?
— Нет. Не люблю. И, кстати, в России этот аттракцион называют «Американские горки».
— Вот как? — удивился Штефан. — Почему?
— Не знаю. Не интересовался.
Тимофей изучал стенд. Если уж отвертеться от посещения аттракционов не получится, нужно выбрать что-то максимально не раздражающее. Такой аттракцион, с которого ему не захочется спрыгнуть на ходу — чтобы перестать слышать вопли, издаваемые соседями.
«Веселый поезд».
«Русские горки».
«Безумная карусель»…
— Вот. — Тимофей ткнул пальцем.
— Колесо обозрения? — спросил Штефан.
— Да. Ты не знаешь, сколько человек сажают в кабинку?
— Если хочешь, я выкуплю все посадочные места, — с готовностью предложил Штефан. — И мы с тобой поедем вдвоем.
— Я могу поехать один. Если не возражаешь.
— Конечно!
У Штефана, похоже, с души упал не камень, а целая горная гряда. Наконец-то он хоть ненадолго избавится от общества Тимофея.
— Может быть, ты хочешь проехать не один круг? — Он заговорщически подмигнул.
— Да. — Тимофей принял игру. — Лучше два. Или даже три.
— Договорились!
К аттракциону они почти бежали.
Среди того немногого, что Тимофею нравилось в этой стране, было подчеркнутое невмешательство в дела других людей. На родине контролер непременно задала бы Штефану вопрос, для чего тот выкупил целую кабину, если мальчик всего один.