«…Волжские заводы объявляю положении усиленной охраны… уездный исправник получил мою благодарность отъединение затворов нескольких сотен хранящихся уездном складе винтовок что исключает акт экспроприации оружия восставшим… Сегодня высылаю обоз патронами пятьдесят четырех линейных системы Бердана… вместе обозом прибудет орудие 75-миллиметровое полным боезапасом суточного расхода и двумя орудийными расчетами… Снарядов и патронов не жалеть… Генерал-губернатор…»
Телеграфист открыл глаза и вскочил, пытаясь дать сигнал тревоги. В руке у Козера холодным блеском сверкнул браунинг.
— Руки! Вверх, быстро! — спокойно сказал Ицек, прикладывая вороненое дуло револьвера вплотную к груди телеграфиста.
Тот побледнел. Руки его с широко растопыренными пальцами дрожали высоко над головой.
— Взгляните в окно. На станции нет огней. Она занята моими ребятами. Личный состав арестован. Они останутся живы. Я не трону ни вас, ни ваших роликов, но я хочу оградить себя от излишних неприятностей. Не шелохнитесь, смотрите, дружок, пока я не перережу сигнальных проводов и не изуродую зуммер. А вам лучше закрыться от посторонних на засов.
Телеграфист было двинулся, чтобы выполнить новый приказ неизвестного в инженерской фуражке и роскошном длинном черном пальто. Но тотчас же новь ощутил железо револьвера глубоко под ребрами, чуть ниже сердца. И снова застыл на месте.
— Все, что я скажу сейчас, вы сделаете минут через пять после моего ухода, не раньше. Заприте двери, замаскируйте следы порыва сигнализации, приведите в возможный порядок зуммер. Это будет сделать нелегко. Утром можете заменить его запасным! И сидите спокойно, ожидая смены. А там можете поступать, как найдете нужным. И еще: лучше вам вообще забыть, что я побывал у вас. Запритесь до утра ото всех и, если кто-либо станет стучать или ломиться к вам, уничтожьте эти телеграммы. Никто, слышите, никто не должен знать их содержания. А я из третьей силы — «Анархия — мать порядка!», слыхали? Мне надо уходить. Видите, на станции стало совсем темно. Запомните: я дважды дарую вам жизнь — ведь если сохранятся телеграммы до утра, вам и перед начальством отвечать не придется. Пора.
Прощайте!
И Козер выбежал на улицу. Там заливались полицейские соловьи. Ицек прыжками достиг места, где был спрятан маскхалат, натянул его на себя и плюхнулся на дно заснеженной канавы. По ней он решил уходить от возможного преследования.
У выхода на тропу, ведущую к кладбищу, его ожидали Василек и Кетова. Они выглянули из канавы. Свистки не умолкали. Но топот был слышен лишь на одной станции. По-прежнему тусклым огоньком светилось окошко телеграфиста. Разведчики сняли маскхалаты и двинулись бегом по стежке в сторону кладбища. Теперь они уклонились от него далеко в сторону и выбрались к лесу, куда не раз приходили на маевки или подпольные сходки. Здесь им была известна всякая тропинка. Поспешно выбрались они поближе к Шоссейке. Все три маскхалата завернули в заранее запасенную мешковину, и Василий понес этот опасный груз. Отсюда их пути расходились: Адеркину надо незаметно по задворкам, а затем через одну из своих известных ему застав пробраться к главной баррикаде, а Козер с Симой Кетовой пошли прямо обочиной большой дороги, словно путники, бредущие со стороны ярмарки. Пришлось принять из флакончика водчонки, чтобы пахло. С ярмарки никто не возвращался, чтобы «ни в одном глазу».
Подходили они к своим с противоположной от ярмарки стороны, пробравшись туда еще до рассвета берегом Волги. И вскоре текст телеграммы лежал, четко написанный привычной к таким делам рукою Ицека, перед Сочаловым. Ясно пока было одно: впереди был день передышки. Дополнительный боезапас и артиллерия к противнику прибудут через сутки. Казаки и войска вряд ли до столь мощного подкрепления будут пытаться предпринимать какие-либо активные действия.
За ночь морозы окрепли так, что баррикада потрескивала и позванивала, словно до предела натянутая струна. Треухи, шерстяные платки запестрели повсюду, но дежурства на баррикадах не прекратились. Сторожко обходя улочки перед баррикадой, пикетчики зорко вглядывались в ночную темень, стараясь уловить любой шорох. Боевики на баррикаде с берданками, винчестерами, винтовками и револьверами всех образцов, время от времени поспешно отогреваясь в школе, оттаивали, разбирали, тщательно протирали и легонько, уже в собранном виде, смазывали свое боевое оружие.