Кто-то еще шебаршил у баррикады, видно, крепенько зацепился за проволочные колючки. Адеркин двинулся на этот шумок. Сразу все стихло. «Видать, притаился, шельмец», — с неприязнью подумал Адеркин, а его рука наткнулась на человека не то в кожухе, не то в брезентовой робе.
— Тише ты, — зашипел на Адеркина неизвестный, — помоги малость, в колючку прямо по грудки влез, валенцы, язви ее в корень, чуть не все изодрал, ан не пущат, полами кожушка сильно с изнанки шерстью, видать, заклещинился — ни взад, ни вперед.
— Ты кто будешь-то? — спросил Адеркин.
— Кто-кто, ну, человек буду, не лошадь…
— Знамо, человек, коли бухтишь да бадражишь[6], чума тя задери, — обозлился Адеркин.
— А ты кто есть таков, чтобы с меня следствие сымать?
— Дак ты поначалу с крючков сымись, а не зуди чё ни попадя.
— О том и я прошу, подмогни маленько.
Скор был на вспышку Константин Никанорович, да быстро отходчив. Подумал: «И впрямь, чё я на мужика взъелся, сам в потемках блуждаю, не ровен час, так-то вот въеду в колючку, не то в яму каку загремлю ненароком». И стал Константин помогать бедолаге. Мужик оказался здоровенный. Пока отдирал колючки вместе с шерстью кожушка, затем помогал по одной ноге выдергивать из огромнейших валяных сапог, чтоб ловчее было высвободить валенцы из полона впившегося снизу и с боков десятка разной величины ржавых крючков и штырей, Константин Никанорович ажно взмок весь под тяжестью разлапистых ручищ мужика, опиравшегося на его щупловатые спину и плечи.
— Ты с баррикады, что ль? — спросил мужик Адеркина, выдирая меховой малахай, зацепившийся за колючку уже теперь, когда сам мужик высвободился от проволоки ограждения.
— А ты на баррикады? — вопросом на вопрос ответил Адеркин.
— С тобой, брат, не сговоришь, — миролюбиво просипел мужичина.
— А с тобой и вовсе в оверкиль сыграешь, — по-моряцки сострил Адеркин.
— Пароль ноне какой? — напрямки пошел мужик.
— Тебя петух в задницу не клевал? — не то в насмешку, не то серьезно, передавая условный текст баррикадников, ответил Адеркин.
— А отзыв? — сомневаясь в искренности Адеркина, но и малейшего вида в том не подавая, снова спросил незнакомец.
— Отзыв, говоришь? А отзыв, браток, простой: «Обязательно клюнет, да так, что и лаптей боле не сплетешь». После этих слов берут тебя за белы руки, ведут к главному, а у того, вишь, и чарочка на столе для сугреву. Только это я слышал на той баррикаде, что к узкой улочке выходит, а здесь, может, какой иной отзыв. Но пароль, паря, на всю ночь и для всех один.
— Давай, шумни пароль, служивый, — разглядел-таки мужик на Адеркине морскую фуражку.
— А мне вроде бы и ни к чему туда, я в обратную сторону шел, да вот заблукался тут да с тобой, шалопутным, встрелся.
— Лазутчик ты, служивый, значится, с баррикады до казаков? — попытал еще раз Адеркина мужик.
— А ты откеля? С того берегу на наш правишь да шлюп-от течь дал, пузыри пускаешь?
— Чё ты мне лясы точишь? А ну отвечай, кто есть ты и зачем нощью аки тать блукаешь? — грозно засипел мужик, а сам шагнул к Адеркину да хвать было его, но верткий и от роду шустрый Константин Никанорович ужом шмыгнул меж лапищ да и затаился в теми за выступом дома.
Прошло еще какое-то время. Оба стояли не шевелясь, да только Адеркину было понадежней, он видел верзилу, а тот не знал, где притаился его спаситель. Вечно продолжаться это не могло.
Мужик направился к дому и стал искать места, где можно было бы отогнуть проволоку и придвинуться хотя бы чуток туда, к каланче. Вот он натянул толстые канатные варежки, схватил провод и оторвал его вместе с толстенным железным костылем, вбитым в бревна. Еще рванул. И тут довольно яркий луч фонаря, видать работавшего на новых электрических батарейках, ударил в лицо мужику. Тот резко повернулся спиной, собираясь удрать.
— Стой, не то стреляю! — прозвучал голос откуда-то сверху баррикады.
Мужик стремительно бросился в темноту, но Адеркин подставил ногу, и загремел великан со всего маху на мостовую. Константин Никанорович навалился сверху и закричал сколько было сил:
— Давайте сюда, лазутчика держу!
Раздался выстрел, сбивший фуражку с Адеркина. Откуда-то сбоку бежали люди. Мужик рванулся что было сил, сбросил с себя Адеркина и, тяжело топая валенцами, подбитыми кожей, тяжело пыхтя, все-таки успел скрыться в боковой улочке.
6
Замышляешь, затеваешь что-то страшное, непонятное. Бадражный — дикообразный, чудной, странный.