Учитель в дела своих учеников не вмешивался, а ябед терпеть не мог. Поэтому к нему с жалобами на ребят девчонки давно ходить перестали. Они расправлялись с обидчиками по-своему. Подстерегут паренька, повалят и держат, пока не набьют ему снегу и за шиворот, и за пазуху, и в валенки, а то и в порты. На прощание еще царапнут или синяк влепят. Так что многие ребята стали остерегаться девчонок.
Васятка слыл в классе первым учеником. Учитель доверял ему даже читать на уроке вслух разные происшествия и объявления, напечатанные в губернской газете.
Дома Васятке теперь тоже было хорошо. Дед Никанор любил рассказывать детворе про старинное житье-бытье. Рассказал однажды и о том, как был крепостным. Он работал у барина в кузне. Как-то наехал в их село важный сановник, рессора в его экипаже сдала и пристяжная расковалась. Никанор и тогда славился своим проворством и сметкой в работе по кузнечному делу. Сумел он заварить большую трещину в рессоре, вместе с барским кучером завел в станок резвую каурую кобылицу и перековал ее на все четыре ноги. Очень сановнику работа Никанора приглянулась. Вот и стал торговать кузнеца. Их барин был уже готов уступить Никанора за четвертной билет. Вступился за Никанора барчук: «Где же нам, батюшка, сыскать сразу такого, чтобы и кузнец был ладный, и шорник, и хозяин добрый? А Никанор вот он. Да за него и полста мало». И барин прекратил торг. Так Никанор остался и при кузне, и с родной семьей. А были в то время у него и жена и двое детей — старшая дочь да только что народившийся сын Константин.
Дед Никанор и впрямь был мастером на все руки, знал и бондарное, и шорное ремесло. На всю округу славился как лучший кузнец, да к тому же умел еще плести рыболовные снасти, ладить бабам корыта и даже ступы, а сколько понаделал и пообковал железом колес — этого и не перечесть.
Васятке дед Никанор иной раз позволял качать меха, раздувать горн, где калилось железо, которое дед выхватывал большими щипцами, кидал на наковальню, постукивая молоточком, а старший внук Игнат бил кувалдой, размягчая и сплющивая горячий металл, из которого со временем получится или железный сошник, или топор, или шкворень.
Смотреть на эту работу было так интересно, что куда и усталость пропадала от монотонных потягиваний туговатого рычага горна.
А дом тем временем готовился к весне: дед с сыновьями, Константином и Федором, ладили на заднем дворе сохи да бороны, потом они принялись за телеги, хомуты и сбруи. Женщины перебирали вместе с детьми посевное зерно, починили лукошко, из которого Никанор засевал свои наделы. Агафья по-прежнему была черной снохой на обслуге.
Дружная совместная работа притупила семейные распри. Присутствие Константина, который взял верх в главном — вернул-таки в дом жену и сына, утвердив их в большой семье, сдерживало семейные страсти. Грамотей и повидавший свет моряк получил в семье досель никем не виданное здесь право вслед за отцом указывать и свояченицам, и золовкам, и братьям, и их детям, не исключая и большухи Меланьи. А ему, кроме Никанора, никто был не указ. Это все поумерило и власть большухи.
Но «не все коту масленица — придет и великий пост» — говорят в народе. А для Васятки эта поговорка прямо указала день, когда кончились шесть его счастливых недель. В прощеное воскресенье всей семьей в последний раз поели всласть блинов со сметанкой, взрослые сызнова распили четверть водки. А поутру, с началом поста, отец уехал во флот.
И в доме власть перешла опять к Меланье, которая вновь теперь крутила-вертела дедом Никанором, как ее волюшке только хотелось.
Все для Васятки пошло на старый лад. На печку к деду его не пускали.
— Весна ужо, поди к матери, ослобонилось, чай, местечко опосля отца, — зло сказала Меланья.
И Васятка перешел в холодную половину.
Видно, не вина, но беда молодости, что за хлопотами каждого дня, особенно если это падет на счастливую пору, когда в семье лад и все в доме спорится и тебе каждое утро по-доброму улыбается солнышко ярким лучом, забывается многое из того, что сам порешил и без чего, кажется, и жить далее немыслимо.
Забыл Васятка и о Маринке из соседних Спиридонов и о том, что назвался ей братом, и о том, что так и не сбегал хотя бы еще разок туда. А может быть, это все, наоборот, было вызвано теми грозными переменами, которые наступили в его судьбе.
10. ТРУДНОЕ ВРЕМЯ
В школу больше Васятку не пускали: нужен был по хозяйству. Закончили вывозку навоза, начали с матерью сено возить. А луга были дальние. Чуть рассветет, выезжают, перекусят холодными картохами с сальцем в пути. Едут долго по тряской и грязной дороге, а потом с трудом пробираются покрытой водою луговиной. Мать вилами подает, Васятка укладывает воз. Когда навьют, мать ведет коня, шлепая опорками по холодной воде, по грязи, подталкивая груженный сеном тяжелый крестьянский воз на взгоре или поддерживая на колдобинах и больших промоинах. Васятка лежал на возу, перекатываясь из стороны в сторону. Случалось, и скатывался прямо наземь. И ушибался.