Инстинкт подсказал: надо отогнать опасного соседа. Кудлай зарычал, громко тявкнул и со вздыбленной от страха шерстью все-таки постепенно начал подступать к медведю.
Тот не заставил себя долго ждать. Оскалил пасть и столь неожиданно бросился на Кудлая, что пес едва успел увернуться от смертельного удара его мощной лапы. И все-таки, видимо, одним из когтей зверь зацепил Кудлая за крестец. Истошно взвизгнул от страшной боли пес. Его хвост и клок шерсти с мясом остались на лапище хозяина леса. Оставляя кровавые следы, лишившийся хвоста, Кудлай пустился в самую чащу малинника. На пузе пробирался он под кустами, пока медведь бушевал, подминая колючий подлесок. Но пес сумел-таки улизнуть от преследователя. И медведь, у которого было испорчено предрассветное блаженное время в малиннике, решительно подался в глубь леса, видимо, в поисках свежинки среди мелкого лесного зверья.
Далеко от него убежал Кудлай. И долго затем, свернувшись калачиком, вылизывал пораненное место, тихо скуля по утраченному хвосту.
Брезжил первый рассветный луч, когда пес вспомнил о подружке и, принюхиваясь, побежал искать ее след.
Маринку нашел он спящей на еловой валежине неподалеку от проклятого зыбуна. Лизнув раз-другой ее руку, пес заскулил, потом затявкал, но и тогда она не проснулась. Очень заволновался Кудлай от огорчения, что хозяйка его не слышит, и, невзирая на щемящую боль в том месте, где раньше у него красовался хвост, вдруг, что-то по-своему сообразив, резво бросился в сторону дома.
Дядя Митяй умывался у колодца, когда окровавленный бесхвостый пес влетел стремглав в незапертую калитку и завертелся у его ног. Он то припадал к сапогу дяди Митяя, то бросался снова в калитку и поджидал его. Потом вновь возвращался.
Растерзанный вид Кудлая, его взволнованность заставили Дмитрия схватить ружье и поспешить за псом. Тот бежал так быстро, что дядя Митяй не раз терял его из виду, и Кудлаю приходилось часто поджидать хозяина. Шли долго, и все время в сторону зыбуна. Это укрепляло дядю Митяя в уверенности, что не зря ведет его собака, видно, гибнет в трясине человек. Замешкался Кудлай разве лишь у огромного пня, долго выкапывая что-то лапами из-под земли. Но вот он схватил спрятанную Маринкину хворостину и снова быстро побежал по лесу, ни разу больше нигде не задерживаясь; хворостинка служила ему, видно, надежным компасом в этом малохоженом лесу.
Когда Кудлай вывел Дмитрия к тому месту, где оставил Маринку, она еще спала.
Ни холод, ни утренняя роса не смогли потревожить ее тяжелый, глубокий сон. И сотни шагов достаточно было, чтобы непролазный зыбун поглотил незадачливую путешественницу. Ее силы сломило полное изнеможение, и тяжелый сон не замедлил тут же лишить ее последней воли. И это спасло Маринку от неминуемой гибели. Но истинным ее спасителем был Кудлай. Это он охранял ее во время всего пути по ночному труднопроходимому лесу, он отвлек от нее медведя и привел к ней на выручку названого дядю.
Девочка продрогла, простудилась. Все ее тельце горело. Дядя взял ее, спящую, на руки и понес, обходя болото, напрямки через лес домой, на родную заимку.
Давно перевалило за полдень, когда дядя Митяй подходил к дому.
Маринка уже не спала. Еще в лесу она поделила с дядей содержимое своего туеска. Дмитрий отломил себе большую половину хлебной краюхи, Маринка съела яйцо с остатками хлеба. Кудлаю достался обглоданный дядей Митяем мосол. Он показался псу особенно сладким здесь, в лесу, после голодной и холодной ночи, полной стольких приключений и волнений. Напились все из лесного родничка.
Теперь Маринка сидела за спиной у дяди Митяя в привязанной к его плечам бабушкиной кофте, как в кошелке. Было тепло и уютно.
Покачиваясь за дядиной спиной, Маринка вновь сладко уснула.
Сонную и принес ее домой дядя Митяй.
Проснулась Маринка лишь с утренней зорькой. Счастливо улыбнулась она и раннему утру, и яркому лучику приветного солнышка, и родному крову в дедушкиной теплой избе, и тому, что дядя Митяй нашел ее в лесу, спас от холода, голода и других лесных напастей.
Теперь она снова дома.
Хорошо ей у дедушки с бабушкой!
С той поры потекли для Маринки дни по-новому. Все ее радовало, все ей были милы здесь, все любимы.
Жаль вот только верного Кудлая. Оторвал ему кто-то хвост в лесу, и долго бегал он с узелком на куцем обрубке, завязанным бабушкой. Но с первым снегом поправился снова Кудлай, и радостно блестели его глаза, когда к нему во двор выходила Маринка. А куцый хвостик при этом так смешно подергивался, что им обоим было весело.