– Седьмой зал, у информационных стендов, – сказала Катти. – Быстрее. Таг, лови платформу!
Людей было много. Люди шли по своим делам, люди озирались, зачарованно изучая сводчатые потолки, расписанные красочными фресками, скапливались у колонок терминалов, разбросанных по залу, они пришли сюда отдыхать и работать. Где-то играла едва слышная музыка, шуршали шаги, обрывки тихих разговоров сливались в легкий гомон.
Мы подъехали в седьмой зал на платформе вместе с серьезным, молчаливым Наставником, явно спешившим по своим делам, и молодыми ребятами. Те, наверное, просто болтались по центру Родины и на Наставника взирали с восторженной почтительностью. На нас, впрочем, тоже с уважением. Мы явно производили впечатление людей, пришедших сюда не зря.
Я тоже поглядывал вокруг, особенно на потолочные фрески. В общем-то ничего интересного там не было – что-то вроде курса истории в картинках. От Каменной эры – и далее. Единственное, что я отметил для себя, – табу на прикосновения сохранялось и здесь. Только Наставники держали кого-то за руки, только они выносили раненых из пылающих зданий, наставляли детей и утешали стариков. Порой Наставники были молоды, порой – стары, а одежда их ничем не отличалась от одежды окружающих. Но что-то было в самой манере изображения, позволяющее безошибочно выделить Наставников среди других фигур. Какое-то благородство позы, мудрость в глазах, доверие во взглядах окружающих.
А ведь сложно, наверное, разрисовывать купола потолков так, чтобы снизу изображение выглядело правильным и соразмерным. Линии должны быть нарочито искажены. Картина должна стать фальшивой и несоразмерной, чтобы издали напоминать правду…
Я потер лоб. Нет, что за гадости лезут в голову?
Особенно поразила меня фреска, занимающая весь потолок шестого зала. На ней были изображены бушующий океан, острые скалы, затянутое штормовыми тучами небо. На скалах стояли Наставник и маленький мальчик. Наставник одной рукой обнимал мальчика за плечи, другой указывал в море, где, расправив паруса, несся по волнам корабль. Могучие гребные колеса наполовину высовывались из воды, на мачтах пылали огни. Наверное, относившаяся к Морской эре картина должна была означать мудрость Наставника, указующего подопечному на красоту бури, на отвагу матросов, схватившихся со стихией… а может быть, на их преступное легкомыслие. Курс корабля не оставлял сомнений, что через минуту он врежется в скалы.
У меня возникла неприятная мысль, что после крушения Наставник и мальчик спустятся со скал и примутся растаскивать уцелевшие корабельные грузы…
Я опустил голову.
Беда…
Личность – это не только уникальный генотип, набор знаний и система речевой коммуникации. Главное – отношение к окружающему, набор реакций, который формируется на протяжении всей жизни. И тут, наверное, наиболее важна последовательность, с которой оцениваются явления окружающего мира. Что-то должно закладываться в некритичном, бессознательном детском возрасте, становиться аксиомой, не требующей доказательств и не вызывающей сомнений. Иначе – беда.
Я утратил именно аксиомы. Социальные нормы, не поддающиеся разъяснению. И теперь вернуть их обратно почти невозможно. Остается лишь притворяться.
– Никки!
Вслед за Тагом и Катти я спрыгнул с платформы. Седьмой зал был, вероятно, в середине постамента. А постамент, я не сомневался, находится в центре материка. И столб голубого света, бьющий из пола в купол, пронзающий его, уходящий ввысь, был осью, вокруг которой крутится вся жизнь Родины.
Здесь оказалось куда меньше людей. Не положено, наверное, слоняться без дела в этом месте. У столба холодного голубого огня стояли две фигурки – я узнал Наставника Пера и Гана.
– Мы не опоздали, Наставник? – крикнула Катти. Вместо ответа тот взмахнул рукой: «Подходите!»
От голубого свечения шел холод. Мне становилось все более неуютно и страшно. Даже Катти и Таг нервничали, хоть и не им предстояло отчитываться перед Мировым Советом…
– Вовремя, – обронил Наставник, когда мы приблизились. – Здравствуйте, ребята. Здравствуй, Катти…
Ган подмигнул мне, я неловко кивнул в ответ.
– Хорошо выглядишь, Ник, – похвалил меня учитель. – Катти, ты помогала ему одеться?
– Да, Наставник.
– Замечательно. Я начинаю думать, что ты могла бы справиться с профессией модельера. Мне казалось, что ты обязательно используешь ненужные аксессуары – галстук, бант, что-либо подобное…