— Так на руках, впервые, что ли?..
И как раз в этот момент из-за поворота дороги выскочила первая упряжка, за ней вторая и третья. Были они куцыми — в три-четыре лошади. Но по асфальтовой глади неслись лихо, как в кино. Им навстречу кинулись солдаты, чтобы остановить, не дать выехать под огонь.
Пока сорокапятки выкатывали на огневые позиции, пулеметы на стенах замка, в окнах, в амбразурах захлебывались огнем и дали возможность хорошо засечь их. Но с первыми же выстрелами пушек они умолкли. Затаившись в кюветах, батальон наблюдал, как снаряды долбили стены. Были отмечены прямые попадания в окна, в амбразуры, выдолбленные в стенах. Когда пушки умолкли, Тимонин приказал первой роте выдвинуться к замку и покончить с засевшими там гитлеровцами.
Двигавшаяся через поле цепь казалась до ужаса редкой. Солдаты то и дело проваливались в какие-то невидимые издали ямины, падали, тяжело вставали и шли, с трудом переставляя ноги. Снова ожили пулеметные точки, сначала одна, потом другая, словно пулеметчиками никто не командовал. Цепь залегла. Опять забухали от лесочка сорокапятки. И пулеметы снова умолкли. Но едва рота поднялась, как сырой холодный воздух вновь наполнился перехлестным треском. И без бинокля Тимонин видел, как оседали в снег раненые, как падали навзничь убитые. Отовсюду стучали винтовки, длинными очередями били по стенам и ручники, и станкачи, — все, что имелось в батальоне, но толку от этого, похоже, было мало.
Давно воевал Тимонин, с самого сорок первого. Тогда, да и позднее, не раз приходилось так вот идти на пулеметы. Потому что тогда рассчитывать на артиллерийскую, а тем более на какую-либо другую поддержку не приходилось, а приказ надо было выполнять. Но теперь-то не сорок первый!..
Он лежал на краю кювета, положив подбородок на снежный ком, неотрывно смотрел на черные стены, на церквушку посередине, чужую, бескупольную, и наливался злостью, не зная, что теперь предпринять. Поднять в атаку весь батальон? Но что от него останется после такой атаки?!
— Никак связной бежит!
Лейтенант Соснин привстал, вглядываясь в даль.
— Капитана Тимонина!.. В штаб!.. — донеслось до цепи.
Он даже обрадовался возможности не принимать пока никакого решения, махнул рукой связному, чтобы не отставал, и, почти не пригибаясь, побежал вдоль дороги.
Еще издали увидел: санитарной машины нет. Значит, уехала, увезла командира полка. Значит, новое начальство, новый приказ? Может, вообще не надо будет брать этот замок? Может, обойти, и делу конец? Разумнее не придумаешь. И совсем было поверил в это свое предположение, когда увидел майора Авотина, склонившегося над картой.
— Подойди сюда, — сказал майор, не дав Тимонину даже доложиться о прибытии. — Гляди, — указал на карту.
Карта была немецкая, выполненная с обычной для них тщательностью. Немецкими картами нередко пользовались и прежде, но здесь, на чужой территории, они были просто незаменимы: все нанесено с завидной дотошностью. Чужие буквы складывались в знакомые названия, встречавшиеся на дорожных указателях. Вот и Kleindorf — квадратики домов, вот и черный крестик замка в километре от городка. Вот она и дорога, с нарисованной на ней красной стрелой, указывающей движение полка.
— Дивизия пошла другой дорогой. Комдив приказал оставить тут один батальон.
— А полк? — спросил Тимонин.
— Полк не может задерживаться. Остаешься ты. Блокируешь этот узел обороны. И кончай с ним побыстрей, догоняй.
Вот чего Тимонин никак не ожидал, так это того, что ему придется тут одному уродоваться.
— Какая остается поддержка? — спросил он.
— Какая поддержка?! Комдив и роты не оставлял, а я выпросил батальон. Считай, повезло тебе, отдохнешь в городке, а там со свежими силами догонишь.
— Мы же с сорокапятками не можем взять их…
— Разговорчивый ты, Тимонин. Придется хорошенько подумать о предложении командира полка.
— Да разве в этом дело?!
— И в этом тоже. Пошевели мозгами, считай, что я даю тебе возможность самостоятельно развернуться.
— От батальона сами знаете что осталось…
— Гляди сюда, — перебил его майор и ткнул пальцем в черный крестик замка на карте, в сдвинутые плотно коричневые горизонтали возле него. — Тут поле, а по ту сторону — речка, скрытые подходы. Ясно?..
Все было правильно. Конечно, хорошо бы раздраконить этот дом бомбовыми ударами или тяжелой артиллерией. Хорошо бы атаковать, прикрывшись броней танков. Но авиация сидит, привязанная непогодой к аэродромам, но артиллерия и танки догоняют отступающего противника, и никто не будет возвращать их из-за какой-то группы фанатиков. Был бы он на месте майора, тоже бы удивлялся щедрости командира дивизии, оставившего тут целый батальон. Все было правильно. Только Тимонину не становилось легче. Он понимал: непросто будет разгрызть этот орешек, ох непросто.