Александр быстро освоился в тихих залах, отошел от внутренней скованности. Ходил и как бы вслушивался в таинственные звуки, издаваемые этими умозрительными струнами.
Ольденбург! Откуда это название, он так и не понял. То ли от «golden» — «золотой», то ли от «alten» — «старый», то ли от слова «Öl» — «масло». Возникший в 1108 году, город тихо и благополучно дожил до наших дней, оставшись сравнительно маленьким и теперь — 130 тысяч жителей. Может, и «масло», поскольку климат мягкий, луга вокруг и коров на этих лугах, наверное, всегда было немало. На одной из картинок, промелькнувшей перед глазами, Александр видел это слово «Oldenburg», которое держали на рогах девять коров.
И не было тут больших и разорительных войн, как на Руси. Только два события омрачили многовековую историю — чума 1667—1668 годов и пожар, случившийся восемь лет спустя. Счастливая судьба, если сравнивать с русскими городами. Москва столько раз превращалась в пепелище, пустела от моровых язв! Как не быть благодушными ольденбуржцам! При таком-то прошлом! Да и войны, происходившие тут время от времени, были не войнами в нашем понимании, а так, ссорами князей да графов. Бледный слепок тех трагедий, что под напором кочевой степи разыгрывались на Руси. Ни разу не возникало здесь необходимости, как у нас, всем, от мала до велика, выходить на валы и сражаться до последнего. У нас порой прерывалась связь времен потому, что некому было эту связь передавать от поколения к поколению. Так, ничего почти не известно об одном из крупнейших побоищ XIII века — сражении на Сити, потому что не осталось в живых ни одного свидетеля. Есть ли другой народ, на чью долю выпало столько бед?! Есть ли другой народ, столь же мужественно, раз за разом, встававший из пепла?!
Александр ходил из зала в зал и не видел картин, мраморных скульптур, рыцарей в латах, оружия, предметов быта, выставленных в светящихся витринах, искусных макетов Ольденбургов разных веков. Здесь, вдали от родины, он неистово любил родину, думал только о ней, видел только ее. Мученичество и величие народа своего давало ему столь необходимые теперь силы чувствовать свою значимость в этом мире видимой стабильности, благополучия и, что он уже успел почувствовать, — самолюбования.
Где-то он читал фразу: «Западная Европа была, да и остается сейчас, в неоплатном долгу перед нашей Родиной». Сейчас он верил в это, как никогда.
Неожиданным и странным было это ощущение: уехал из дома черт-те в какие дали, а словно и не уезжал никуда.
Вспомнил, что Петр I во время своей заграничной поездки был где-то здесь. Не в Ольденбурге, — после мора да пожара едва ли город был привлекателен, — но рядом. А другие цари да царицы наверняка бывали. Некоторые, может, и вообще отсюда родом. Вон оно, генеалогическое древо, — нарисовано во всю стену. Ветви немецких династий, ветви русских династий — все переплелось. И верхняя ветка обрублена. Николай II. Все!
Но ведь не только князья да цари общались, а и народы тоже. Это очень странно, что двадцатый век едва не оборвал не только династические, но и культурные, общественные, всякие другие переплетения. Первая мировая война больше всего разобщила именно наши народы. Вторая довела это разобщение до крайней степени вражды. Случайность ли, что главными воюющими нациями оказались именно немцы и русские? И может, образование дружественной нам ГДР есть не что иное, как проявление некой глобальной исторической потребности, осуществляемой уже на иных, социалистических, путях? Может, люди здесь, в ФРГ, так жаждущие расширения контактов между нашими народами, — наиболее чувствительные камертоны, звучащие в тон этой неслышимой пока глобальной гармонии слияния? И может, нынешние потуги черных заокеанских да и некоторых местных сил вновь противопоставить немцев русским не что иное, как стремление помешать этому слиянию, не дать соединиться в гармоничное единое двум великим народам? Может, кому-то надо, чтобы немцы и русские и впредь взаимно истощали друг друга?..
— Вам, должно быть, интересно, вы так задумались? — сказала Луиза.
Он посмотрел на нее с каким-то новым любопытством, и она заметила эту новизну, смутилась.