— Ты почему меня не узнаешь?
Александр не сразу понял фразу, уловил сначала странно пережеванное «варум?» — «почему?», и лишь потом до него дошел смысл.
— Я вас не знаю, — сказал он как можно мягче.
Господин выпучил глаза.
— Видал?! — крикнул, оглядываясь на хозяина. — Как он там зазнался.
— Ну, хватит, — сказал Александр по-русски. Встал, решительно подошел к стойке, положил три монеты.
— Разве вы не Серж? — спросил хозяин.
— Мое имя — Александр.
— Вы так похожи…
— Похож! — закричал господин в шляпе, тяжело поднимаясь. — Да это он и есть, только почему-то притворяется. Н-найн! — промычал он. — Сейчас мы все вместе пойдем к Сабине, она узнает.
— Я никуда не пойду.
— Тогда жди тут. Я приведу. Если обманываешь, всем возьмешь по стакану пива, а Сабине два, она любит пиво.
И он вышел, погрозив бармену пальцем, что, по-видимому, должно было означать: гляди не выпускай этого обманщика.
Вернулся он раньше, чем Александр придумал, как улизнуть. Торжественно ввел в дверь маленькую старушку с безразличным, уставившимся в одну точку взглядом.
— Вот! — сказал многозначительно. — Сабину не обманешь.
Он подвел ее к Александру, все еще стоявшему возле стойки. Старушка уставилась на него своими белесыми глазами, и была в ее взгляде какая-то пронзительность, словно она рассматривала не его, а что-то внутри. И тут он понял: слепая. Подмигнул, чтобы проверить, и не увидел в ее глазах никакой реакции на такую фамильярность. Слепая! Интересно получалось. Двое зрячих просили слепую, чтобы она увидела то, чего не могли разглядеть они.
— Кто это? — спросила старушка, поводя носом, словно принюхиваясь.
— Это же Серж.
Она вскинула руки так быстро, что не успел отстраниться, мягко, почти не касаясь, обежала пальцами от лба к ушам и вниз, к подбородку.
— Нет, это не Серж.
— Извините, — промычал пьяный и попятился. Наткнулся на стул, сел.
— Ты пиво бери, — засуетился хозяин. — Всем по стакану, а Сабине два. Правильно, Сабина? Ты их честно заработала.
— Я, пожалуй, пойду, — сказал Александр.
— Нет, нет! — решительно возразил хозяин. — Он проспорил, пускай покупает пиво. — И наклонился, вынул откуда-то из-под стойки полные стаканы, словно они сами собой наливались там.
— Право же, неудобно…
— Пейте!
Стараясь не торопиться, Александр выпил пиво и решительно взялся за свои пакеты.
— Извините, меня ждут.
— Ты откуда такой? — уже у двери остановил его пьяный вопрос.
— Из Москвы.
— Русский?!
Все трое они уставились на него. Даже у Сабины в ее белесых глазах засветился интерес. Она шевелила губами, словно бы вспоминая что-то, и дергала головой так резко, будто ее подталкивали.
— Русский!.. Что-то помнится…
— Заходите еще! — крикнул хозяин. — Для вас всегда найдется стакан хорошего пива.
Попетляв несколько минут по переулкам, Александр вышел на широкую площадь перед кирхой и остановился, раздумывая, куда идти. Здесь, прямо на улице, стояли чистые белые столики и белые гнутые стулья возле них. Он сел за один из столиков. Сразу же к нему подошла девушка в белом фартуке.
— Что хочет господин?
— Нет, нет!
Он вскочил и тут же снова сел: чего всполошился? Люди с кем-то спутали его, бывает. А потом заинтересовались. Русский же, как не заинтересоваться. Не так часто, наверное, по пивным Ольденбурга ходят русские. И приглашение заходить еще — самое естественное. Так что все в порядке и нечего нервничать и без конца оглядываться по сторонам, как мелкий воришка, у которого на лбу написано, кто он такой, и потому его везде ловят. Будет самое разумное — еще раз зайти в эту пивную, уважить людей. Очень может быть, что и зайдет. Вот будет в другой раз болтаться по этим переулкам и зайдет. Все-таки единственное, так сказать, общественное место в городе, где его принимают уже почти за своего.
Он вздохнул облегченно, по-русски спросил сам себя:
— Так что хочет господин? — И ответил: — Больше всего, пожалуй, господин сейчас желал бы поесть.
Тратиться на обед, когда на эти деньги можно купить приличный сувенир, ему казалось святотатством. Он собрал пакеты и пошел знакомым путем — через Казиноплатц, затем по Гартенштрассе. Обедать к господам Кнауэрам.
VI
Дорога убаюкивала. Ни толчков, ни тряски, не ехали, а летели со скоростью 120 километров в час. Справа и слева разворачивались зеленые поля, и на них там и тут — краснокирпичные крестьянские фермы, какие-то музейно-чистые, словно в них и не жили. Александра поражали не столько дома, сколько зеленые лужочки возле них. Ходили же тут люди, играли дети, что-то разбрасывали. Но никаких следов небрежности не было видно. Этот бытовой педантизм нравился, но чем-то и ужасал.