— Хорошо… Миша, но тогда уж и вы меня Юрием зовите. У меня ведь тоже ни ромбов на петлицах, ни звезд на рукаве, — Крамарчук шутливо огладил нижнюю рубаху, — небось, моя новая форма не без вашего участия появилась. А вопрос такой — среди изъятых вашими коллегами «предметов» не было вот такого аппарата с откидывающейся крышкой. На самой крышке — экран, а под ним — клавиши с русскими и английскими буквами? — подполковник, как сумел, описал ноутбук, показав руками его примерные размеры.
Несколько секунд царило напряженное молчание — майор, видимо, решал, вправе ли он обсуждать с подполковником эту, наверняка секретную, информацию:
— Вы имеете в виду ноутбук? — приняв решение, с потрясающей невозмутимостью произнес он незнакомое слово. — Да, подобных приборов было изъято три штуки, правда, с русскими буквами на кнопках только один. Два других принадлежали нашим, гм, иностранным гостям. У вас есть какое-то конкретное предложение по этому поводу?
— Ну, мне бы хотелось, как минимум, на него взглянуть. Вряд ли это будет особенно интересно для всех нас, но…
— Хорошо, думаю, это не сложно будет устроить. Например, завтра. Есть еще какие-нибудь пожелания?
— Да какие там пожелания, — Крамарчук отмахнул закуренной сигаретой из вскрытой пачки, — тут бы с тем, что имеется разобраться! Вы мне бумагу принесли? Товарищ Берия вчера говорил…
— Конечно, — майор раскрыл портфель, выложив на стол пачку бумаги. Следом появились две авторучки, бутылочка чернил, несколько очиненных простых карандашей, офицерская линейка из целлулоида и ластик:
— Вот, пожалуйста. Единственно, убедительная просьба, — он взял первый по счету лист, продемонстрировав Крамарчуку фиолетовый штамп в углу, — все листы проштампованы, поэтому, пожалуйста, не выбрасывайте их, даже если испортили. И, желательно, нумеруйте. Сдавать будете лично мне, и никому более, причем сдавать и заполненные документы, и испорченные листы. Это ясно? — подполковник кивнул.
— Вот и хорошо. Думаю, дня три у вас есть, вряд ли товарищ Сталин примет вас раньше. Так что, работайте. Постарайтесь вспомнить и записать, всё, что вам известно; любые исторические или технические подробности, касающиеся настоящего или будущего времени. Записывайте все, что придет на ум — мы найдем, кому в этом разобраться. Да, и вот еще что, — на стол легла тощая папочка, естественно, с грифом «секретно» на обложке:
— Один наш общий знакомый танкист, как выяснилось, не только увлекается исторической бронетехникой, но еще и неплохо рисует. В папке сделанные им эскизы некоторых еще не созданных танков, артустановок и прочего. Проглядите на досуге, возможно, сумеете их дополнить или наоборот, заметите какие-нибудь явные неточности и ошибки. Это, конечно, не чертежи, но будет интересно ознакомить с ними наших ведущих инженеров. Если что заметите, правьте прямо там, это копии. Сделаете?
— Конечно. Когда-то я неплохо рисовал и чертил, по крайней мере, на уровне оформления ротной стенгазеты.
Майор аккуратно затушил в пепельнице папиросу и встал:
— Юрий, я, с вашего позволения, удаляюсь. Если возникнет необходимость связаться со мной — обращайтесь к дежурному. Мне передадут в самое ближайшее время, максимум, через полчаса.
Крамарчук встал, провожая раннего гостя, первым подал руку:
— Михаил, мне было приятно вас видеть. Так уж выходит, у меня в этом времени очень мало товарищей… Собственно, их вообще нет. Вы ведь летели вместе с нами, сами всё видели. Кстати, что там с Виткиным?
— Да ничего, — вполне искренне пожал плечами майор, — он тоже здесь, во внутренней тюрьме наркомата. Хотите с ним встретиться?
— Пока нет, а вот после… наверное, захочу. Но сначала хотелось бы поговорить с… ну вы поняли, с кем.
— Поговорите, — совершенно серьезно кивнул Михаил, — в любом случае, поговорите. До свидания. Я к вам еще зайду.
— Заходите, конечно, — Крамарчук опустился на стул, не дожидаясь, пока бериевский порученец покинет комнату, — куда ж я теперь от вас денусь.
Не дожидаясь, пока чайник окончательно остынет, подполковник налил себе еще чашку чая и пододвинул оставленную Мишей папку. От напряжения первых после переноса дней он за эту ночь вполне отдохнул, однако приниматься за монотонную писанину, снова и снова выворачивая наизнанку мозги в поиске позабытых исторических фактов и подробностей еще не свершившихся событий, пока не хотелось. А вот посмотреть предложенные «картинки» — это без проблем. Развязав тесемки, Крамарчук вытащил нетолстую пачку листов. Бегло просмотрел, подивившись тому, что ефрейтор Геманов, оказывается, не только всерьез увлекается историей БТТ, но и весьма неплохо рисует. На каждом отдельном листе был изображен танк, бронетранспортер или САУ во всех четырех основных проекциях — сбоку, сверху, спереди и сзади. На обратной стороне имелись написанные от руки технические характеристики, иногда сопровождаемые произвольными ремарками в духе «обратите внимание на боевую массу и ширину гусеницы, а потом вспомните наши дороги в период распутицы — вот ведь идиоты?» или «до сих пор не понимаю, на хрена было производить это г…о аж до конца войны?».
Как Юрий и ожидал, техника была исключительно советской или немецкой, начиная от обязательного Т-34-85 и кончая не менее же обязательным «Королевским тигром». На отдельном листе, пришпиленном к обложке, другим почерком было описано содержание папки — номер страницы и изображенный на ней образец техники. Кроме тридцатьчетверки отечественная БТТ была представлена танками ИС-2, ИС-3, Т-44, Т-54/55, Т-62 и не слишком на себя похожим Т-72. Перечень самоходных установок включал почти всю военную и послевоенную линейку, от СУ-76 и ИСУ-152 до современных «Акации», «Гвоздики» и даже «Мсты-С». Немцев представляли еще неизвестные в сороковом году поздние модификации Pz-III и IV, несколько разновидностей StuG и истребителей танков, «Ягдпантера», «Штурмтигр» и «Ягдтигр». Разумеется, имелись в наличии и «Тигр» с «Пантерой», прорисованные с особой тщательностью и деталировкой — похоже, в своем модельном кружке ефрейтор специализировался в основном на немецкой бронетехнике. На бронетранспортерах автор, явно, отдохнул, хотя силуэты БТР-152 и БТР-60/70 трудно было бы с чем-либо спутать, а боевые машины пехоты и десанта Геманов и вовсе зарисовывать не стал, благо на полигоне НИАБ в Кубинке уже стояли их реальные прототипы.
Отложив листы, Юрий откинулся на стуле: интересно, ефрейтор что, вовсе не отдыхал? Нарисовать столько действительно грамотных эскизов за неполные два дня — ничего себе! Молодец, однако… или его просто очень убедительно попросили поспешить. Хотя вряд ли, такое ощущение, что все это — сугубо его личная инициатива, уж больно с душой сделано. Ну и чем он может здесь помочь, спрашивается? Майор явно преувеличил его познания в этой области. Тем не менее, Крамарчук взял карандаш и внес несколько мелких изменений в эскизы, комментируя каждое на полях. В основном, это касалось послевоенных и современных образцов, с которыми он соприкоснулся лично, и потому кое-что еще помнил. Исправив несколько наиболее заметных ошибок в ТТХ, он неожиданно ощутил прилив творческого энтузиазма и до самого обеда портил бумагу, излагая свои замечания относительно качества и надежности советских танков периода войны и главных ошибок в их боевом применении. Перечитав написанное, Юрий остался не слишком доволен, но править ничего не стал. В целом, из его обзора выходило, что Т-34 ранних серий требуют капитальной доработки, как в плане конструкции, так и надежности, а катастрофическое неумение маневрировать танковыми соединениями приведет к уничтожению большей их части в первые же месяцы войны, в частности, из-за размеров этих самых соединений и отсутствия радиосвязи. А поначалу не имевшие себе равных по бронезащищенности КВ прекрасно зарекомендуют себя в первые годы войны, но морально устареют к ее середине, уже не будучи способными противостоять новым модификациям танков противника. Что огромным стратегическим просчетом окажется отсутствие в танковых соединениях самоходных артустановок, как крупнокалиберных, способных разрушать укрепления противника, так и противотанковых. И что огромное количество безвозвратно потерянных летом 1941 года БТ и Т-26 вовсе не будет подбито в бою, а погибнет под бомбежками, сгорит на железнодорожных станциях или будет брошено экипажами из-за отсутствия горючего или боеприпасов. Ну и так далее… Подумав, подполковник отдельным пунктом отметил, что нехватка грузового автотранспорта аукнется в будущем тысячами потерянных бронемашин, как и в сорок первом, оставшихся без боепитания и заправки. Заканчивался обзор довольно-таки категоричным заявлением (а чего бояться? дальше фронта не пошлют, ага, а уж там — как в недавнем сне, пригрезившемся ему в самолете) о том, что наши танки никогда не были хуже немецких. Но неумение их применять, низкая выучка экипажей и варварский размен «один их — за три наших» окажется не просто ошибкой, а самым настоящим вредительством.