Поздно ночью, накануне открытия Колтона, Том радостно сообщил Мод:
— Победа, победа, уже 15°.
Радиограф моментально поведал миру весть о торжестве идеи Хэда. Газеты пели ему и Компании «Колтон» хвалебные гимны, не сомневаясь, что к намеченному сроку будет закончен и весь холодный город.
Страницы журналов и экраны театров были полны видами Колтона. Приводились подробные описания сооружения его и фамилии инженеров, которые работали на постройке.
Комову было лестно найти и себя в этом длинном списке.
С раннего утра переполненные поезда и тучи аэро выбрасывали в бесконечном количестве к стенам Колтона его новых обитателей. Магистрат Южного сектора производил строгий контроль при входе в первом же «воздушном шлюзе». Специальные указатели и путеводители, выпущенные Компанией, позволяли легко ориентироваться и находить свои квартиры.
Через несколько дней прошла лихорадка новизны, и жизнь в этой части холодного города потекла своим обычным порядком. Было уже несколько случаев рождения и смерти, рестораны и кафе шумели от посетителей, театры показывали «жуткие драмы», работали конторы, мчались авто, звенели вагоны электрической дороги.
Компания Колтон сдержала свое слово: температура воздуха была ровно — +15° Цельсия. Об этом, конечно, трубили на всех углах.
Интерес к Колтону был у всех необычайный. Как будто все другие дела отошли на задний план.
Горячим желанием многих являлось хотя бы раз побывать в этом «раю», как кричали о нем газеты.
Понятно, что ловкий мистер Фульд сумел выгодным образом использовать это стремление. Каждый день за очень высокую плату он впускал для осмотра тысячи посетителей, которые то ахали и поражались, то пожимали плечами и бросали:
— Что же тут особенного? Обыкновенный город, только вместо неба какая-то мутно-голубая вуаль.
— Важно то, — замечали некоторые, — что вся эта история с охлажденным городом набила туго золотом карманы господ акционеров.
Когда публика покидала Колтон, в душе у всех оставалось чувство зависти к «счастливчикам», и росло какое-то бессознательное озлобление.
А стены «Холодного города» отделяли его от всего мира, который задыхался от жары, дразнили и манили.
Понятно, что предприимчивый прозаик Фульд заставил и поверхность стен приносить доход. Он сдавал квадратные метры их под плакаты для рекламы. На ослепительно белой поверхности уже появились красноречивые рисунки и слова в роде:
«Подъемники „Отис“ спустят в ад, вознесут к небесам. Молниеносная быстрота и безопасность».
Чтобы питать этих «райских жителей», как называл их не без ехидства юморист Старр, в шлюзованный туннель основной плиты с подвалами входили длинные поезда, которые выбрасывали беспрерывно такое количество мясных туш и различных консервов, что из мяса можно было бы образовать большой холм, а жестянки консервов, уложенные одна за другой, соединили бы Колтон с Нью-Йорком.
При выгрузке вагонов опять работали китайцы, правда, в небольшом числе, какие-то сосредоточенные, мрачные. Чувствовалось, что они не забыли «злого дела» при окончании Южного сектора и затаили в душе тайную мысль, может быть, приготовляя ужасную месть, на которую способна бессознательная жестокость азиатов.
В огромных подвалах, под потолками которых висели заиндевевшие холодильные змеевики, молчаливые разгрузчики складывали в порядке герметические запасные резервуары с различными продуктами и наваливали замороженные туши до самого верха.
Слабое освещение подвалов давало возможность китайцам доставлять туда, под видом резервуаров с пищевыми продуктами, и кое-что другое.
А на соседних участках с Южным сектором продолжались с прежней быстротой строительные работы и параллельно подвигалось холодильное оборудование законченных этажей.
Комов, вследствие некоторого недостатка в обслуживающем техническом персонале, по распоряжению Хэда, временно исполнял теперь обязанности помощника машиниста при турбокомпрессорах № 3 и № 4. Помещался он в небольшой комнате при центральной холодильной станции.
Часто, проснувшись ночью, Комов прислушивался к работе холодильных машин и улавливал низкий тон своеобразного пения дисков и гудение электродвигателей.
Каждый турбокомпрессор работал только 20 часов в сутки.
После 10 часов работы его был перерыв на 2 часа для остывания движущихся частей и самого тщательного осмотра. Так приказал Хэд, который принимал все меры предосторожности и предусмотрительности, чтобы обеспечить безопасность и надежность действия.