Полная победа над воздухом была одержана после изобретения легкого и надежного в работе двигателя типа «Бэби» и исследований полета насекомых, произведенных при помощи кинематографа немецким профессором Блитцем. Эти съемки, произведенные в количестве свыше 100 в секунду, показали, что насекомые летают не так, как птицы. С увеличенных кинематографических снимков была перенесена на бумагу каждая точка крыла различных насекомых, и получены кривые этих движений. Оказалось, что большинство насекомых не машет своими крыльями, а вращает наподобие воздушного винта. Это открытие дало возможность осуществить новый вид летательной машины, отказавшись от поддерживающих плоскостей, как было в аэропланах начала XX века, и заменить их комбинацией из воздушных винтов с повышенным коэффициентом полезного действия.
Важное преимущество нового аппарата заключалось в том, что можно было подниматься прямо по вертикальной линии и парить неподвижно в воздухе.
Для уменьшения скорости при спуске был устроен особый модератор. Скорость полета доходила до 200 километров в час. Распространено было несколько систем воздушных аппаратов под общим названием «аэро».
Компания «Воздушный путь» приняла более тяжелый и устойчивый тип наемных аэро-кэбов. У частных лиц аэро были самой различной грузоподъемности и конструкций мотора.
Том внимательно осмотрел свой аэро типа Флай и включил мотор. Аппарат легко отделился от площадки и стал забирать высоту, а мотор продолжал сердито жужжать, словно колоссальный шмель.
Огромные огненные квадраты с цифрами из электрических лампочек позволяли легко взять правильное направление. Карта воздушного пути была разработана великолепно.
Несмотря на то, что было уже около 10 часов вечера, для городов Америки как бы не заходило дневное светило, и они представляли собой феерическое зрелище.
Ажурные легкие мачты невероятной высоты простирали к небу свои железные руки, к которым были подвешены «электрические солнца Тесля». Такое сильное освещение достигалось тем, что электрический ток накалял до ослепительного света сферическую паутину из тугоплавкого металла «гелиофор». Площадь, освещаемая одним таким солнцем, равнялась целому гектару.
Если бы случайно исчезло дневное светило, то его, по удобству и равномерности освещения, для жителей больших городов с успехом могли бы заменить эти маленькие «электрические солнца».
Том обращал мало внимания на освещенные, как днем, города; его больше интересовала скорость движения. Таксометр показывал 230 километров. Но даже такая быстрота полета не вызывала ощущения прохлады. Земля, измученная за день зноем, отдавала теперь все воспринятое тепло, чтобы на следующий день опять томиться и тщетно ждать облегчения.
И в тишине ночи, под сердитое жужжание мотора, Том еще глубже задумался над возможностью борьбы с жарой — грозным явлением, несшим бедствия миру.
— Надо жаре противопоставить холод, — рассуждал Том. — Это ясно. Тайна холода постигнута, мы умеем создать искусственный холод. Значит, это и надо сделать, но в грандиозных размерах, и мой последний мощный турбокомпрессор будет способствовать победе.
«Ведь это — борьба за жизнь с разгневанной природой», решил Том и нажал рукоятку модератора хода. Уже промелькнули огни Бруклина, и аэро находился над воздушной станцией Металлургического Дворца.
Том включил затем мотор, сделал спираль, и аэро плавно опустился на площадке.
— Жара и холод. Ну-ка, кто победит? — и он улыбнулся немного лукавой улыбкой.
Когда Том спускался в залу заседаний, он уже что-то обдумывал; и насвистывал, не замечая этого, популярную песенку: «Ну и жара».
II. На заводе
— Вот что, Бобби! — сказал Том Хэд мальчику воздушной площадки, спускаясь на следующее утро в свой кабинет. — Вскоре должен прибыть сюда инженер Комов из России. Надо немедленно сообщить мне тогда.
— Слушаю, сэр, — и мальчик откатил аэро Хэда под брезентовый навес, чтобы почистить мотор и предохранить резиновые части его от порчи, вследствие непосредственного действия солнечных лучей.
В своем кабинете Том быстро просмотрел текущую корреспонденцию и вызвал заведующего чертежной.
— Нам надо в два дня непременно по этим эскизам изготовить полные рабочие чертежи нового турбокомпрессора.
— Это трудно, мистер Хэд, но я постараюсь.
— Это трудно, я согласен, но это необходимо сделать во что бы то ни стало, — заметил Хэд тоном, не допускавшим возражения.