Выбрать главу

– Ах так? И проследил бы?

Он не обратил внимания на насмешку.

– Вы знаете, что за тип Ван Дорн. Мы не имеем права оставлять кого–то на его милосердие.

– Разве мы несем ответственность? Она оказалась не в том месте, не в то время. Ты знаешь это так же хорошо, как я.

– Вы оставите ее в его лапах?

– Мы не можем позволить себе скомпрометировать миссию, попытавшись вытащить мисс Спенсер. Наш человек уже и так сильно занят. Поэтому можешь выбросить эту идею из головы и провести спокойно два месяца. Приведи это место в порядок, а то выглядит ужасно. Тут нужны женские руки.

Он не отличался медлительностью в понимании даже самых едва уловимых намеков, а Изобел Ламберт ведь одна из лучших. Она смотрела на него этими холодными, ничего не выражающими глазами, произнося слова не просто так.

– Я все забываю, что вы не Томасон, – поколебавшись, сказал он.

– Я пытаюсь. Наслаждайся отпуском. Ты осознаешь, что пока ты в отпуске, Комитет ничего не может для тебя сделать? Ты полностью предоставлен сам себе.

Впервые за долгие дни он чуть не улыбнулся.

– Разумеется. Ничего другого и не ждал.

– Наслаждайся своим отдыхом. Рассчитываю, что через два месяца ты приступишь к работе в отличной форме. – Она напоследок обвела взглядом комнату: – Определенно здесь требуется женская рука.

Женевьева слышала голоса. Вряд ли она Жанна Д’Арк, и то явно не голос Господа, этот сочившийся теплом и сочувствием техасский протяжный выговор. Скорее, голос дьявола, огромного, мерзкого, бородавчатого существа, которое смердит смертью и бурбоном.

Она выпила тот чай. Женевьева попыталась было избежать этого, но терпеливая непреклонная Эн маячила над ней со своим куцым английским:

– Вы пьете.

И Женевьева выпила, поскольку выбора у нее не было, надеясь, что неправильно поняла предполагаемое предупреждение Такаши О'Брайана. Но ее свалило так быстро, что она лишь успела прошептать «о, черт», пока Эн подхватывала выпавшую из рук пациентки чашку.

Женевьева боролась с действием наркотика, но это было похоже на борьбу в пушистом суфле – все белое, пышное и вязкое, и когда она пыталась оттолкнуть его, оно только больше цеплялось за руки. Простыни так тесно обернулись вокруг тела, что совершенно ее обездвижили. И она могла только лежать, мумифицированная, надеясь, что вдруг перенесется назад во времени на диван в гостиной Ван Дорна на острове и сможет как–то  остановить неотвратимое.

Но голоса твердили ей обратное. Знакомый голос Гарри Ван Дорна, но слова какие–то странные.

– Она трахнула его, – говорил он. – Я чувствую, как она им смердит. Избавься от нее. Мне она больше не интересна.

– Ваша воля. – Голос его помощника. Такаши – того самого, что предупреждал ее насчет чая.

– С другой стороны, – сказал голос, который принадлежал, и в то же время не принадлежал, Гарри, – может быть, стоит немного позабавиться. Не часто мне доводилось поиграть с белой женщиной – слишком много задают вопросов, когда они исчезают. Но ведь ее уже объявили мертвой. Я могу делать, что хочу, держать так долго, как хочу, и мне не нужно беспокоиться о последствиях. Почему бы тебе не подержать ее в таком виде до моего возвращения?

– Разумеется, – согласился Такаши О'Брайан, вечно покорный слуга. – Если у вас нет проблем с объедками Мэдсена.

Мэдсена? Кто такой Мэдсен, силилась вспомнить Женевьева. А потом вспомнила. Ей нужно открыть глаза, заявить им, что она их слышит, но кто–то крепко держит ее веки, положив на них стопудовые гири.

Пока она лежала, они стояли над ней: даже потеряв способность видеть, она могла бы сказать, что стояли долго. Гарри издал возглас отвращения.

– Ты прав, Джек, – признал он. – Как всегда. Меня не привлекает слезливая второсортица, даже если нет и следа Мэдсена на ней. Что бы я делал без тебя, Джек? Ты спасаешь меня от ошибок. Если бы не ты, я бы давным–давно потерял интерес к забавам.

Она не смогла увидеть, что Такаши О'Брайан подобострастно поклонился, но смех Гарри подтвердил ее догадку.

– Вот это я и люблю в вас, японцах, – произнес Ван Дорн. – Вечно кланяетесь и шаркаете ножкой, и понимаете, что такое верность. Ты знаешь, кто хозяин, и умрешь, защищая меня.

– Конечно.

– Так позаботься о сучке. Можешь сам немного позабавиться, если не брезглив, но убедись, что избавился от тела так, что его никогда не найдут. У меня сейчас куча забот, мне ничего не должно мешать. У меня куча денег вложена в теперешний проект, а эта тварь ставит его под угрозу. Одно неверное движение, и все рухнет, и я потеряют миллиарды. А я ведь люблю деньги, Джек.