И через час проснулся от вкрадчивого пошкребывания в дверь.
ГЛАВА 2
— Ну, чего!? Кто там?.. — Мишка выскочил из сна мгновенно, одним рывком. Сел, босые ноги спустил на грязноватый пол, спина прямая, вдоль нее холодок… Весь еще спросонок, во рту сухо, на сердце тоска, но голос у Мишки дрогнул совсем по другой причине… Жуть накатила. Вспомнилось, типа, ночное вчерашнее… Так ведь день же на улице! День еще! Солнечный… небо синее… ну, или уже пасмурное, без разницы… Все равно не открывать! Ни под каким видом не поддаваться! Но к двери надо подойти, хотя бы довернуть засов на всю катушку, а то на одном язычке дверь закрыта. Довернуть — и ни на какие слова не реагировать, в диалог не вступать, ни на что не соглашаться! Ни на какие хитрости не поддаваться, это самое главное!
— Ой! Извините! А можно у вас заварочки попросить!? — И хихиканье за дверью. Девчачье.
Мишка клацнул рычажком замка, потянул дверь на себя. Две девицы, Мишке ровесницы, одна в джинсиках и в маечке, другая в ситцевом платьице-мини, переглянулись, и та, что сзади, в джинсах, прыснула в ладошку, а та, что впереди, протараторила с улыбкой:
— Извинитемыстретьегоэтажаизниикосметикинебудетуваспакетикачаюалучшедва!
Обе симпатичные, однако в этот момент Мишке были глубоко безразличны и смазливые мордашки, и стройные ножки, и заигрывания… Главное — не оставаться одному, когда уже совсем проснулся, потому что нет сил думать и бодрствовать наедине с собой…
— Заходите, сейчас гляну. Ну чего стоите, проходите, не съем!
Девицы, похоже, так и ждали, что он их пригласит… То ли он их видел уже, то ли новенькие… Впрочем, какая разница… С десяток пакетиков чайных в картонной упаковке у него в сумке должны были быть, в наружном кармашке…
— Щас поищу… но у меня только черный.
— Нам сойдет!
— А зеленого нет? А вы один?
Мишка выпрямился и развернулся лицом к девицам, с помятой коробкой в руке, и вновь ужаснулся по себя: как же он к ним спиной… могли бы наброситься, в шею впиться…
— А зеленого нет. Вот этот вот черный, без бергамота… сахара тоже нет. Я пока один.