Подбодрив себя таким странным образом, Мишка, стоя спиной к проезжей части, принялся осторожно озираться, ощупывать взглядом узкий тротуар и фасад здания.
Окно и надпись, оттуда исходит….
Дом был четырехэтажный, старого образца, покрытый бугристой, в мелких кавернах и волнах, штукатуркой, словно бы равномерно облитый грязно-желтой пеной, которая, в свою очередь, щедро припорошена уличной пылью. Окно первого этажа почти упирается подбородком в асфальт, а само зарешечено: вертикально — пять металлических прутов, как бы завитых спиралью, каждый толщиной в Мишкин мизинец, горизонтально — металлические же ленты, типа скрепы, две штуки. Окна за решетками закрыты, изнутри занавешены чем-то желтым, типа упаковочной бумаги… тоже запылены… Оттуда никто не может на Мишку внезапно выскочить-выпрыгнуть, оттуда никто на него не смотрит… звоночек же не утихает и не усиливается… там внизу что-то странное… но… строго по системе дальше смотрим, сверху вниз, не перепрыгивая нетерпеливым взглядом… Примерно тридцать процентов верхней части окна закрывает горизонтальная вывеска зеленого цвета, по которой жирными желтыми буквами идет надпись. Дурацкая надпись 'СКОТЧ' — то ли виски они рекламируют в своем дурацком окне, то ли клейкую ленту?.. В деревянной оконной раме стекло, оно всюду цело, не побито, окно изнутри закрытое наглухо чем-то желтым, это он уже видел, еще ниже… вот оно. Вот он. Тьфу ты, блин! Всего-навсего!
Между оконным стеклом и решеткой, примерно пополам разделяющей пространство неширокого покатого подоконника, лежал будничный предмет, а именно мобильный телефон. Пыльный, когда-то оранжевый, типа дифчонковый, а теперь весь тусклый, потертый, как мгновенно определил Мишка — старинный, наверняка еще начала тысячелетия!.. Не то, что даже кнопочный, а вообще, небось, одноцветный, не экран у него — амбразура из пластмассы!.. От девайса, что ли, эти… непонятные флюиды исходят?.. Или аурой будет их правильнее величать? Светик всю эту экстрасенсорную лабуду аурой зовет…
Мишка наклонился… — да, от него! — …и вздрогнул! К ментальному звону-трепету добавился реальный звонок, конкретно оттуда, от старого морщинистого мобильника, лежащего за решеткой подоконника… А ну-ка, на авось!..
— Да, я слушаю вас внимательно!? (угу… номер не определен…)
— Не бросай меня, возьми к себе. Я тебе пригожусь.
— Простите… э… кого это — вас? Я с кем говорю?
— Я с тобой говорю, а ты со мной. Я тебе отслужу, только возьми меня к себе.
— А-а… Простите… Дело тут в том… Я не знаю, с кем разговариваю… — Мишка понял про себя, что от трубки следует срочно избавиться, бросить ее на место, а лучше в Фонтанку… — Вы ошиблись… дело в том, что телефон не мой, он ко мне случ… — трубка раздраженно взвизгнула и голос громко перебил Мишку:
— Я знаю, господин хороший! Но я и чую! Ты не прост, от тебя веет, так что не притворяйся! Я в телефоне сижу, я телефону служу! Возьми меня с собой, чего непонятно!? Тебе буду служить, как хозяину телефона! Пожалуйста, господин, возьми меня к себе, я пригожусь!
Ошалевший до самых подколенок, Мишка только и сумел вспомнить-вылущить своим концептуальным мозгом-суперкомпьютером аналогию, сказку про золотую рыбку… Разогнулся — оказывается, он в позе прачки разговаривал с неведомым обитателем древней мобильной трубки — и кивнул: ок.
И вышел, как и собирался, на набережную Фонтанки, прижимая чудесное приобретение к левому уху.
— Ок. Взял. Теперь что? Ты кто, вообще?
— Дух. Дух телефона.
— А разве такие бывают?
— Как видишь. Ты… вот что!.. Меня зовут Увалай, а тебя?
— Меня?.. — Мишка заколебался на секунду, вспомнив Светкины советы и свой недавний опыт, но ведь не он же первый имя называет… — Меня… Если тебя Увалай, то меня Мишель.
— Тогда, Мишель, коли ты меня взял, а я тебе служу, тогда так: отныне ты мой господин Мишель, а я твой верный Увалай! Сунь предмет в карман, мы уже и без него беседовать способны друг с дружкой, не вслух, как бы мысленно. Ты пока можешь словами проговаривать даже шепотом, а попривыкнешь — и этого не надобно будет.
Мишка нажал на кнопку главного меню, дождался, пока мутный экранчик погаснет, сунул трубку в карман и немедленно проверил, проговорил вполголоса.
— Алё, слышишь меня, Увалай?
— Слышу, — отозвался голос в мозгу… Это было странное, и в то же время привычное ощущение, словно бы на уши легли невесомые наушники. — Повелевай.
— Что? Повелевать? Хэ-хэ… Это надо сообразить… Можешь мне еще порцию эскимо сделать?
— Нет. Еду творить не умею.
— Жаль. — Мишка поразмыслил. — А баблеца добавить? Ну… денег — дать, или найти?