Постепенно танец увлёк меня, я избавилась от остатков неприятных мыслей. Дети котильон не танцевали, их репертуар ограничивался мазуркой и вальсом. Рудольфус, поцеловав мне руку, стремительно ушёл в сторону Беллы, заставляя меня едва заметно усмехаться. Я уверена, и в этой реальности свадьбе быть.
— О чём задумалась?
Люциус. Милый мальчик, но к нему я ровным счётом ничего, кроме тёплых дружеских чувств, пока не испытываю. И не думаю, что что-то кардинально изменится в ближайшее время. Фигура пианиста никак не выходила у меня из головы, почему-то от столь знакомого поворота головы щемило сердце. Но я никак не могла вспомнить, где же я его видела. Может на каком-то гобелене? Фамилию у недовольного Малфоя спрашивать я побоялась.
— Потанцуем? — тихо спросил он, а я, всё так же не отрываясь от своих мыслей, кивнула.
Он прекрасно вёл, с ним я чувствовала себя уверенно. Почему-то подумалось, что и в обычной жизни с ним было бы так же. Но меня слишком отталкивала эта маска, ничего с собой поделать я не могла. Стараясь ни о чём не думать, я просто отсчитывала шаги губами и вполуха слушала блондина.
Остаток вечера прошёл незаметно.
Домой мы вернулись около полуночи, разбитые, уставшие, но довольные. Я тут же унеслась к себе в комнату и долго лежала в ванной, пока домовушка выбирала мне из волос уже увядшие цветы. Мальчик, игравший на фортепиано, не давал мне покоя. Жаль, я не слышала его голоса, на них у меня память намного лучше. Кратко описав леди Кассиопее прошедший вечер, выпив чашку тёплого молока с мёдом и немного почитав, я легла спать.
========== Глава 4 ==========
— Ты слишком много читаешь.
Не вопрос, констатация факта. Миссис Блэк стоит теперь в дверях моей комнаты и хмурится. К чёрту конспирацию. После бала, неоднозначно на меня повлиявшего, я начала вести себя совершенно по-другому, не скрываясь. Теперь я изучала предметы с усиленным рвением, ела, когда придётся, и спала по несколько жалких часов в день. Лучше провести этот год в бешеном ритме, чтобы в Хогвартсе можно было начать собирать информацию на директора.
Я провела несколько бессонных ночей в попытках найти хоть какое-то средство от всемогущего, как считали и считают многие, колдуна. Отравить его не получится, в открытое противостояние вступать нельзя, ни один киллер за подобное дело тоже не возьмётся. Оставалось только собирать компромат и обращаться с официальными обвинениями. Но тут уже должны быть неопровержимые доказательства, иначе дело попросту не выгорит.
Однако, сместить его со своего места — даже просто сместить, а не убить — будет невыносимо тяжело и практически невозможно. Естественно, я это понимала.
Потом возникал следующий вопрос: кого посадить на директорское кресло после смерти Дамблдора? Самой садиться не вариант — это свяжет меня по рукам и ногам всевозможными клятвами и обетами. Посадить человека безвольного, значит подорвать авторитет Британии на почве магического образования. Посадить сильного — жди подвоха и беды, сама же пострадать могу. Значит, нужно, чтобы этот пост занимал человек, на все сто десять преданный мне. На ум приходили сёстры. Белла откажется, да и не сможет она руководить подобным. Точность и хладнокровие никогда не входили в число её добродетелей. Оставалась Андромеда. Вот её кандидатура меня вполне устраивала. Замуж девочка не собирается, но это можно исправить. Таким образом, поколения три на кресле директора будут сидеть свои люди. Всё-таки маги живут намного больше обычных людей, а маги из сильных и древних родов — тем более.
За это время я потихоньку урежу права человека, занимающего этот пост, увеличу обязанности, так что светлое будущее потомкам будет обеспечено. На самом деле, это будет не так уж и трудно, как показалось со стороны. Всего лишь пара сплетен, пара нужных знакомств, небольшое давление — и нужные тебе законопроекты хоть и не приняты, но уже отданы на рассмотрение. Как говорится, бюрократия в руках человека, который умеет ей пользоваться — страшная вещь.
Но вот как мне, взрослой женщине, добиться этого будучи в теле маленькой милой девочки? Правильно, учиться, учиться и ещё раз учиться.
— Тебе нельзя столько трудиться, моя дорогая. Скоро ты поедешь в школу, где будешь постигать подобные науки вместе с другими, так что…
— Мама, — мягко начала я, отстраняя от себя книгу по древним рунам. — Неужели ты не понимаешь? Я — Блэк, я — представительница одной из самых тёмных фамилий магической Британии. Так неужели я должна ехать в школу, место, где собрались не только умные и благородные, но и самовлюблённые и недалёкие люди, совершенно неподготовленной? Это, по меньшей мере, не благоразумно.
Друэлла покачала головой и безвольно опустила руки. Было видно, что подобное ей не нравилось. И я её в какой-то мере понимала.
Нарцисса была маленькой милой крошкой, маминой радостью. Она, как казалось, уродилась не в жестоких Блэков, а в Розье. Те же большие серые глаза, те же золотистые и немного вьющиеся волосы, тот же кроткий нрав. И тут пришла я, жёсткая и собранная, так похожая на Кассиопею в частности и Блэков в целом. И маленькая девятилетняя девочка превратилась в почти что бесчувственную машину. Я лишь читала, училась и потребляла пищу, отвечала на письма и шила. Никаких игр, никаких вздохов, никакого протеста, лишь железная решительность. Я не обижалась, не плакала, молча сносила заслуженные наказания, общалась с родителями только на публике и за столом, соответствуя старой английской пословице: «Детей лучше видеть, а не слышать».
И Друэлла наверняка недоумевала и печалилась. Куда делась её милая дочка, почему вместо солнечного, ласкового и на всё согласного ребёнка она получила вот это? Зато Сигнус был доволен. Вообще, мужчина мало внимания обращал на детей и жену. К Друэлле он обращался исключительно по имени или используя непременно подходящее прилагательное «дорогая», всегда уважительно, но с некой холодностью. Детям не доставалось никакой ровным счётом ласки. Максимум — прохладная похвала, но не более. Я, в принципе, привыкла, а вот Белле и Анди было труднее.
— Мне написала Вальбурга, — тихо сказала Друэлла. — Она приглашает тебя к себе, погостить неделю-другую. До твоего дня рождения ты вернёшься, не переживай.
Я лишь кивнула. Посмотреть на дом на площади Гриммо очень хотелось, никто не спорит. Просто было немного странно от такого обилия родственников, но, впрочем, ко всему можно привыкнуть.
На самом деле, меня дико раздражало очень многое. Например, манера моих родителей выражаться. Бесит, до дрожи в коленях. Но, что поделать, пока я никто, так что и перечить не могу. В общем и целом, я скрипела зубами, училась и забивала на окружающих. Да, это можно было назвать именно так.
Сейчас, когда женщина ушла, шурша шёлком, я принялась собирать вещи. Достав чемодан с незримым расширением, я зашла в гардеробную и огляделась. Нарциссе шли почти все цвета, но мне было всё равно, что надевать. Однако здесь к выбору одежды нужно было подойти с особой тщательностью. Можно, например, разыгрывать перед Вальбургой дурочку и одеваться во всё белое и объёмное, а можно показать ей своё лицо, выбирая простые и строгие платья. Нет, последнее на девочке будет смотреться неуместно, потому я достала несколько зелёных и чёрных платьев. Положила несколько шляп, нижнее бельё, чулки и обувь. Когда всё было готово, я снова села читать.
Вечером я отправилась к Вальбурге. Женщина встретила меня сначала прохладно, но, по мере знакомства, относилась ко мне всё теплее и теплее. Её я теперь звала тётушка Ви, а она меня ласково: Нарси.
Регулус с удовольствием сидел у меня на коленях и уплетал сладости, Орион тихо посмеивался и делал для маленького шестилетнего Сири бумажный кораблик, тётя Ви вязала свитер и сидела у камина. Я никак не могла взять в толк, как же из такой домашней семьи вышел такой разгильдяй, как Бродяга? Сейчас в моём сознании существовало два человека: шестилетний Сири, который мечтал стать моряком, и Сириус Блэк, мятежник, позорящий фамилию. И я никак не могла соединить два определения воедино.