С ним было легко. И вот сейчас, неспешно переговариваясь, мы радовались новому расписанию. В нашем потоке получилось так, что интересные нам предметы не совпадали по времени, так что Древние Руны, Нумерология, Прорицания и УЗМС мы собирались посещать вместе. От маггловедения мы оба морщились, прекрасно понимая, что с жизнью обычных людей нужно знакомиться точечно и самостоятельно.
— Последний раз программа менялась… где-то в тысяче девятьсот сорок шестом, кажется, — раздражённо сказал мальчик. — В мире успело произойти столько всего, а мы этого не знаем. Конечно, неприятно то, как себя позиционируют грязнокровки, как они стараются здесь всё изменить… мы-то в их мир не лезем!
— Но технический прогресс определённо интересен, — согласилась я, неожиданно понимая, что мне действительно интересно разговаривать с этим человеком. Да о чём угодно, пусть даже о маггловской технике.
Покончив с завтраком, мы ещё поболтали о погоде, Травологии, обсудили Руны, учебник по которым оба уже прочитали этим летом. Сошлись на том, что обоим интересны Прорицания, но профессор Трелони для должности учителя мягко говоря, не подходит.
Скоро появилась заспанная Дженни. Упав рядом со мной на скамейку, она плеснула себе в кружку чая и поморщилась.
— Совершенно отвыкла просыпаться в такую рань, — пожаловалась она, намазывая на хлеб клубничный джем. — Единственное, чего я сейчас хочу… Эй, прекратите!
Она шутливо толкнула смеющегося Люциуса в плечо и перевела враз потеплевший взгляд на дверь.
— Доброе утро, — хрипло поздоровался Долохов.
— Если и ты сейчас, скажешь, что не выспался… — начала было я.
— Я не выспался, — смеясь, перебил меня Тони.
Джейн хмыкнула и подтолкнула к нему чашку. Люциус, стараясь справится с подступающим смехом, полез в сумку за учебником Травологии. А я просто улыбалась. Сейчас, смотря на Джейн и Антонина, я не чувствовала ничего, кроме чистой дружеской симпатии.
— А эти двое неплохо смотрятся вместе, — заговорщицки прошептала я на ухо выпрямившемуся Люциусу.
Он окинул пару быстрым взглядом и усмехнулся.
— Знаешь, Блэк, мы с тобой тоже неплохо, — выдохнул он и тихо рассмеялся. — Смотри, я хотел показать тебе эту статью. Дженкинсон доказывает, что корни мандрагоры…
— Зубрилы, — неожиданно появившаяся сзади нас Белла заставила меня подпрыгнуть. Про присутствие сестёр в Хогвартсе лишний раз вспоминать не хотелось, не знаю почему.
— Не зубрилы, а прилежные ученики, — поправила её я, вставая. — Ладно, пора выдвигаться. А то я так до завтра до кабинета не дойду…
— Что у вас первым? — не заметив истинной причины моего ухода, Белла опустилась на скамейку и окинула меня взглядом, задержавшись на сумке.
— История Магии, — ответил за меня блондин и, поднявшись, потянул меня к выходу.
Оказавшись вне Большого Зала, я вздохнула, чувствуя себя намного свободнее. Толпа не то что давила, но неприятные ощущения всё же доставляла.
— Всё в порядке? — поинтересовался Малфой, пока мы шли в противоположную от Большого Зала сторону.
— Вроде… Так, как думаешь, что мы сейчас будем проходить?
— Восстание горных троллей? — невинно поинтересовался Люциус, прекрасно зная о личных качествах и профессиональных успехах нашего преподавателя. — И то, если никто не уснёт.
— Первый параграф был о создании кодекса непростительных, — задумчиво пробормотала я. — С трудом верится, что когда-то Авада или тот же самый Круциус были разрешены.
— Фактически, они стали запрещены только после инцидента с Грин-де-Вальдом.
— Естественно, — я улыбнулась уголками губ и остановилась рядом с дверью знакомого кабинета. Кивнув на подоконник, я приподняла брови. — Сядем?
— Всё что угодно, принцесса, — усмехнулся мальчик и послушно пошёл вслед за мной.
Мы уселись на каменный подоконник. Я с удовольствием смотрела на улицу, где снова начинал накрапывать мелкий дождь. Хотелось молчать и в то же время хотелось говорить о многом.
Дождь мне нравился. Определённо, было нечто завораживающее в том, как капли разбивались о землю, создавая непередаваемое настроение, непередаваемую гамму эмоций. В дождь хотелось читать, хотелось говорить, хотелось гулять или просто молчать. В дождь хотелось жить.
— А ты любишь такую погоду, — не вопрос, утверждение.
Люциус наблюдательный. Он улавливает любые перемены настроения собеседника. Вообще любые. И это было так странно и необычно для вроде бы ещё ребёнка, что завораживало.
— Люблю, естественно, — я усмехнулась уголками губ и раскрыла лежащую на коленях книгу, проводя пальцами по страницам. Блондин, улыбнувшись, коснулся кончиками пальцев сгиба страниц.
— И книги тоже.
— И книги.
Он хотел добавить что-то ещё, это было заметно по чуть приоткрывшемуся рту и смеющимся глазам, но ему будто дали невидимую пощёчину. Усмехнувшись, он резко отдёрнул руку и посмотрел куда-то мне за плечо.
— А вот и наши друзья, — с иронией пропел он, вскакивая с места и пружинящей походкой направляясь к ним.
Обернувшись, я увидела хмурого Антонина и не менее хмурую Джейн. Вздохнула, поправила выбившуюся из косы прядь и, убрав книгу в сумку, слезла с такой удобной для времяпрепровождения поверхности. День обещал быть долгим.
***
Прошло несколько недель. Турнир Салазара, как и в прошлом году, принёс мне победу. На этот раз меня грубо попыталась убрать одна из девочек. Довольно интересная личность, надо признать.
Катарина Руквуд. Девочка моего возраста, с длинными чёрными вьющимися волосами, белой кожей с множеством милых родинок и синими-синими глазами в обрамлении длинных ресниц. Пухлые губы, большие глаза, милый вздёрнутый носик и острые скулы, эта девочка была обречена на звание самой красивой девушки факультета. Звонкий сладкий сопрано, грациозные движения, неплохой вкус и восхитительно ужасный характер.
Знаете, таких всегда было много. Она была скорее охотницей, нежели сердцеедкой, скорее спортсменкой, нежели шлюхой. Довольно открытая, приятная в общении с мальчиками, простая и понятная для них, она обращала на себя внимание противоположного пола. На Слизерине такие были редкостью.
Дело в том, что многие девочки и девушки прекрасно понимали: их будущим мужем вполне может оказаться однокурсник. А позорить семью своим не в меру открытым поведением никому не хотелось. Поэтому никто из приличных семей, простите за выражение, не блядовал. А вот среди полукровок и предателей крови, если уж они и пробивались на наш факультет, подобные случаи были не редкостью. Руквуд была не исключением. Полукровка, самая обыкновенная, не блещущая ни магическими способностями, ни умом. Ей всего тринадцать, я не думаю, что она уже с кем-то спала, что позволило бы назвать её дамой лёгкого поведения. Но все, и её однокурсницы, и старшие, прекрасно понимали, что это лишь вопрос времени. Грязно, пошло, ужасно, да. Но правдиво. Истина всегда отвратительна, это я уяснила ещё в прошлой жизни.
Умом девочка так же не блистала. Если она не флиртовала, то носилась по гостиным других факультетов к своим многочисленным знакомым, гуляла с подругами или шаталась с ними по многочисленным магазинчикам Хогсмида, сгребая бесполезный хлам. Но не училась, нет. Однако, когда наши фамилии оказались напротив друг друга в решающей битве, она гордо задрала носик. «Всего лишь мелкая Блэк», — услышала я её смех.
Мне было её жаль. Ровно до того момента, как мы не оказались на одной площадке, где она лишь презрительно усмехнулась.
— Не боишься пораниться? — едко поинтересовалась она, а получив в ответ милую улыбку, начала атаковать ещё до объявления начала дуэли.
Стоит ли говорить, что маленькая Блэк тут же захотела стереть её с лица Земли. Стоит ли говорить, что маленькая Блэк едва не оставила её инвалидом. Молча. За тринадцать секунд. И ничуть не жаль. Если таких сразу не поставить на место — пиши пропало.
Получив вожделенную подвеску, уже третью, я дождалась Дженни. Она шла от площадки Долохова, улыбаясь. По её счастливому виду я поняла, что Тони не отстаёт.