Мальчик ошарашенно взирал на амулет, лежащий у меня на коленях. А у меня пересохло во рту. Спасти от чего-то действительно страшного. Дрожащими руками я подняла амулет за цепочку и надела его на недоумевающего Люциуса. Господи, пусть только поможет.
— Запоздавший Рождественский подарок, — тихо прошептала я, поправляя цепочку и убирая из-под неё волосы. — Твой же я ношу…
Антонин скривился, а Люц осторожно взялся кончиками пальцев за кованный символ.
— Зачем?
— Боюсь за тебя ужасно, — неожиданно призналась я, поднимаясь. — Вы как хотите, а я спать. День был ужасно долгим.
Уже собираясь уходить, я ощутила тепло чужой руки на своём запястье.
— Цисси, — Малфой поднялся и обнял меня, неловко улыбаясь. — Спасибо и… не бойся?
Неуверенный тон, скованные движения. Мне снова стало страшно.
Уже в спальне Дженни сообщила мне, что её мама, болеющая в последнее время особенно тяжело, наконец выздоровела. Я вспомнила, как Белла по моей просьбе высылала им зелья от имени старого аптекаря, и улыбнулась.
— Теперь мне не придётся ехать к тётке и оставаться на домашнем обучении, — девочка мечтательно улыбнулась.
— Я рада, — тихо сообщила я, обнимая девочку. — А теперь давай спать… спорим, завтра по Рунам будет какая-нибудь проверочная?
— Ненавижу руны, — ласково сообщила мне девочка, заставив фыркнуть.
Спала я в эту ночь без сновидений.
***
Снег, наконец, растаял и Хогвартс закрыло пеленой дождей.
Уроки были интересными, компания — приятной, еда — вкусной, а вот тренировки по квиддичу выматывали до отказа, причём не только довольно сильную физически меня, но и мальчиков. Теперь, когда выход на улицу больше не грозил обморожением второй степени, я вставала намного раньше обычного и выходила на пробежку. Уже после неё я принимала душ, заплеталась, надевала школьную форму и бежала на занятия. В учёбе могла похвастаться тем, что все предметы были выведены на «Превосходно».
Весна медленно наступала на пятки, обещая ученикам долгожданное тепло. Слизеринская сборная с моим скромным вкладом в дело разгромила гриффиндорцев. Люц поймал снитч в конце игры, чем окончательно решил её исход. Вражды между факультетами я не наблюдала, скорее дружеское противостояние. Это радовало.
А вот Руквуд всё ещё не внушала мне ложных надежд и обманчивых симпатий. В последнее время девочка старалась как можно чаще оказываться рядом со мной, на что я реагировала крайне нервно. Казалось, что она спешила примелькаться, а потом и грохнуть меня где-нибудь в подворотне. Интуиция вопила сайлентхиллской сиреной, я старалась быть спокойной, но всё-таки активно защищала свою комнату от возможности проникновения в неё, отслеживала потоки магии, воздействующие на меня, перепроверяла еду. В общем, истерия, которую все списывали на приближающиеся экзамены, у меня проявлялась в довольно оригинальной форме.
В один из солнечных дней я вытащила друзей к озеру.
— Уроки можно учить и там, — увещевала я, заматывая улыбающегося Долохова в полосатый шарф. — Но там есть свет, воздух и даже ветерок. Ну пожалуйста!
— Пойдём, пойдём, — рассмеялся Малфой, беря меня за руку и утягивая в сторону двери.
Расположившись под деревом, которое уже обзавелось мелкими зелёными листочками, на расстеленном клетчатом пледе из кашемира, мы грелись в лучах переменчивого апрельского солнышка.
— А как вы представляете свой дом? — неожиданно для всех спросила Дженни, оторвавшись от какой-то книги.
Приглядевшись, я увидела название романа и улыбнулась. «Джейн Эйр» держала меня у своего сюжета долгие месяцы. Роман Шарлотты Бронте потряс меня до глубины души ещё в той жизни. Поскольку ощущения и чувства моей прошлой жизни уже стёрлись и чем-то походили на старые чёрно-белые полароидные снимки, я взахлёб перечитывала любимые книги. И эта была не исключением. Я прекрасно понимала чем был вызван этот вопрос, поэтому, улыбнувшись и отложив справочник по рунам, посмотрела на небо, скрытое неровной сеточкой веток и листьев.
— Большой дом из белого камня. Возможно, мэнор. Лужайка, залитая солнечным светом. Столовая со стеклянными дверями, выходящими на эту лужайку. Глицинии под окнами. В столовой длинный белый стол, часть его накрыта белой скатертью. Ваза с пионами. Смех сына и мужа рядом. Счастье, — я старалась придать своим словам хотя бы оттенок тех эмоций, которые испытывала, говоря об этом. Люц потрясённо молчал, Дженни улыбалась, поглаживая корешок книги, Тони методично плёл оберег.
— Дом в лесу, — неожиданно начал он. — Сосны, припорошенные снегом. Вокруг тишина, такая, что её можно резать ножом. Тёплый пол из сосновых досок; его так часто полировали, что уже показались сучки. Горящий камин в библиотеке, совмещённой с кабинетом. Шкура тигра или барса рядом с каминной решёткой. Запах выпечки, кофе, пыли и книжных страниц.
— Дом. Каменный такой, увитый плющом, с мощёными дорожками и деревянными ставнями. Где-нибудь в магической деревушке. Маленький садик перед ним, с розами, шиповником, азалией и незабудками; там обязательно будет маленькая беседка. Спальня, пронизанная солнечным светом. Тяжёлые кремовые шторы на медных кольцах, тюль колышется от едва слышных порывов ветра. Деревянная кровать, кожаный чемодан под ней. На полу обязательно плетёные вручную циновки. И мурчащая кошка, — неожиданно закончила Дженни, улыбаясь.
— Мой мэнор, — немного хрипло начал Люц, смотря на свои руки. — Яблоня в саду, обязательно в цвету. Открытые окна гостиной выходят прямо на неё, в комнате витает сладковатый запах уже распустившихся цветков. Камин, на полке которого множество безделушек и рамок с колдофото. На стенах Айвазовский, какие-нибудь очень светлые его работы, где море тихое, спокойное, лучистое. Ваза с пионами на тумбе рядом с креслами. В кресле девушка с золотистыми волосами, они ниспадают по её спине. Она в лёгком кремовом платье, а на её коленях огромный кот, серый с полосками, с порванным ухом и янтарно-жёлтыми глазами. И её смех.
Какое-то время мы молчали. Я плела венок из недавно собранных цветов и думала. Естественно, я понимала, чей портрет он рисовал. Одно описание моего кота наводило на мысли. И что-то во мне сладко сжималось от осознания того, что я нравлюсь этому удивительному человеку. Что он, возможно, даже влюблён, но не в тело, а в душу. В меня.
Мир вдруг стал очень цельным, очень ярким и правильным. Картинка будто встала на место, а воспоминания, из той, давно прошедшей жизни, резко померкли. Замкнув венок, я с удовольствием водрузила самодельную корону на голову Слизеринского принца, получив солнечную улыбку.
— Пойду пройдусь, — резко бросил Антонин, вскакивая, а Дженни лишь пожала плечами.
Снова запели невидимые глазу птицы, и только тут я осознала, какая глухая тишина стояла до этого.
***
Обычный, вроде бы, вечер. Интуиция же орала, что сегодня светопредставления не избежать. Весь день меня мелко трясло, из-за чего я кинула в зелье пять толчёных хребтов рыбы-льва вместо четырёх, из-за чего оно стало более прозрачным. Слагхорн пришёл в восторг. Мужчина тут же предложил «гениальной леди» дополнительные занятия по Зельям. Подумав, я согласилась. В клуб Слизней меня уже записали в начале учебного года, так что дополнительную возможность попрактиковаться в варке зелий упускать не решилась. Кто ж знал, во что это выльется.
На ужин я шла с Дженни, немного опаздывая. Честно говоря, есть не очень-то и хотелось. Аппетиту не способствовал и тот взгляд, которым меня наградила на зельях Руквуд.
Когда мы только сели рядом с Люциусом и Антонином, блондин уже заканчивал трапезу; Долохов же, судя по запыхавшемуся виду и неровному дыханию, тоже только что сел за стол.