— Он ведь тоже фактически боролся за позицию чистокровности, но был намного изощрённее, чем этот ваш Лорд. У него есть магия, сторонники, связи, а он балуется созданием крестражей, одиночными убийствами и клеймлением сторонников. Да по сравнению с Адольфом и его офицерами, у Лорда — кружок Томми по интересам, ей Богу.
После такой достаточно неоднозначной речи из уст чистокровного ребёнка, пришлось объяснять, что я недавно наткнулась на старый учебник по маггловедению, что побудило меня поискать более новый. Фразы вроде “ну вы же понимаете, это оказалось довольно интересным опытом” и “ой, да ладно, от любопытства ещё никто не умирал” сестёр, кажется, успокоили. Мысленно я отвесила себе неплохой такой подзатыльник. Дура, ну как можно вот так вот палиться?..
Белла на меня вроде как обиделась, но было видно, что она задумалась, а Андромеда тихо попросила описать «этого страшного человека». Я в красках и с чувством описывала ужасы второй мировой войны, а Меда слушала и качала головой. Минут через двадцать подала голос Беллатриса:
— Но ведь Лорд говорит, что с магглами нужно бороться…
— Белла, ну как ты не понимаешь, — воскликнула моя сестра, и на её лице проступило какое-то болезненное оживление. — Мы сами ушли из их мира, создали Статут секретности и живём себе спокойно в магических поселениях, сотрудничаем с некоторыми магглами… мы живём на стыке двух миров, мы — государство в государстве…
— Пулемёт бьёт намного точнее Авады. А главное, силовых затрат меньше, а жертв — больше, — мстительно уточнила я и снова уткнулась в книгу по чарам.
После ужина я отговорилась слабостью и поплелась в свою комнату. Там Динки наполнила мне ванну, где я отмокала минут двадцать. Меня преследовало ощущение, что я смываю с себя грязь этого мира. Потом я переоделась в ночную рубашку и забралась с ногами на постель, оставив гореть одну лишь свечу. Я попросила Динки почитать мне какие-нибудь сказки, а сама уткнулась носом в подушку и прикрыла глаза. В ту ночь я спала крепко.
***
Будни потекли со всей своей скучной размеренностью. Белла и Андромеда уехали в Хогвартс, я осталась одна. Отец работал в Министерстве, мать ездила на какие-то благотворительные собрания и просто к подругам, редко беря меня с собой. Если бы я была девятилетним ребёнком — обиделась бы, а так, происходящее было мне на руку. Библиотека Блэков была огромна. А если учесть, что на площади Гриммо можно было найти ещё более интересные книги, чем в нашей библиотеке, жизнь становилась исключительно прекрасной.
Я пока сосредоточилась на чарах и была уже где-то на середине первого курса. Я занималась день и ночь, но детское тело не давало выкладываться на полную. Поэтому приходилось ложиться спать вовремя и нормально питаться, что меня огорчало. Всё происходящее походило на мою учёбу в медицинском. Тогда я почти не спала, всё училась и училась, находила дополнительную литературу, ходила на всевозможные курсы. Теперь я решила до Хогвартса полностью овладеть программой первого курса и, возможно, начать второй. В школу Чародейства и Волшебства я поеду в следующем году, так что спешить некуда.
Часто заходил Малфой. Я называла его Люци, ходила с ним гулять и учила вместе зельеварение. Мальчик дисциплину знал неплохо и хорошо объяснял, чему я была несказанно рада. Столь частые визиты объяснялись соседством земель, наши семьи жили недалеко друг от друга. Как-то он спросил меня, на какой факультет я хочу поступить. Из-за этого у нас разгорелась нешуточная баталия. Видите ли, Рейвенкло — для отсталых, только Слизерин, только лозунги о чистокровности и противные подземелья. Мы поругались, и он впервые ушёл домой злым. А я была довольна. В этой вселенной у тебя не будет никакой фанатичности к Лорду, милый мальчик, уж я-то постараюсь, поверь мне на слово. Утром следующего дня по совиной почте пришёл миленький букетик и записка с извинением. Ясно, кому-то досталось от папы. Букет демонстративно поставила в спальне, пусть думают, что мне нравится подобное.
Вообще, быть в теле маленькой девочки оказалось довольно накладно. Нарцисса очень любила кукол, коих в её комнате было великое множество. Иметь магические игрушки в чистокровных семьях считалось дурным тоном, а вот фарфоровые куклы были в фаворе. Чаще всего их расписывали магические портретисты, сотрудничая со сквибами. Через неделю мама выразила беспокойство: я не брала в руки игрушки. Я тогда расстроилась, подумала, что конспиратор из меня никудышный, но вспомнила о том, что у меня ещё вся жизнь впереди и успокоилась. Теперь по два часа в день я исправно играла в куклы. Скоро я нашла довольно интересную интерпретацию нужного мне действия. Вместо того, чтобы поить их чаем и делать вид, что мне безумно весело, я решила начать для них шить. Друэлла умилилась и достала свою швейную машинку, вместе мы съездили за тканями и тем же вечером я погрузилась в сладостный мир кройки и шитья.
Утром двадцать четвёртого марта я проснулась рано. За окном, наконец, было солнечно, и дожди, исправно лившие уже неделю, прекратились. Было около пяти утра, так что за окном только-только светало. Я умылась, оделась без помощи домовика в тёплое шерстяное платье, заправила постель и, накинув себе на плечи мантию, тихо вышла в коридор. В такое утро я просто не могла оставаться дома.
Я прошла по сети коридоров, мысленно радуясь, что живу не в огромном мэноре, а в милой усадьбе. Здесь меньше шансов потеряться. Тихо пройдя по коридору и спустившись на первый этаж, я подошла к чёрному выходу и осторожно толкнула дверь. У крыльца росли розы, пока что голые и колючие, но в скором времени обещающие обзавестись пышными бутонами и сочно-зелёными листьями. Вдохнув сладковатый из-за запаха прелых листьев воздух, я спустилась в сад. Я давно обнаружила там уголок, подходящий мне на все сто десять процентов. Впрочем, таких места было два. Одно из них — шикарная старая беседка. Её не так давно выкрасили заново, так что до сих пор сохраняла чистый белый цвет, а плющ, обвивающий беседку, дополнял композицию. Мне нравилось сидеть там и читать, практиковаться в заклинаниях или вышивать, провожая уходящий день, окрашивающийся багровым закатом. Вторым укромным местом были качели. Иногда я садилась на них, устав от учёбы, задирала голову вверх и раскачивалась, представляя, что лечу. Сейчас небо было какого-то странного серо-голубого оттенка, и лишь кромка, обрамляющая небосвод, отдавала всеми оттенками жёлтого и розового. Но до качелей я не дошла — путь мне преградила маленькая змейка.
— Говорящая? — прошипела она, сворачиваясь полукольцами и приподнимаясь, таким образом находясь в защитной позе, в любую секунду готовая броситься.
С некоторым беспокойством я узнала в пока что маленькой змейке королевскую кобру. В медицинском мы, естественно, проходили яды. Яды, грубо говоря, делятся на три большие группы: животные, растительные и приготовленные самим человеком искусственно, то есть в природе не встречающееся. И естественно мы проходили змей.
В общем, королевская кобра — самая большая ядовитая змея на земле. Отдельные представители вырастают где-то до пяти с половиной метров, хотя средние размеры взрослых особей обычно не превышают трёх или четырёх (уж не знаю, сколько это в дюймах, да и знать не хочу, наши реалии мне привычней). В общем, яд королевской кобры — смертельный нейротоксин, приводящий к летальному исходу за пятнадцать-двадцать минут. Естественно, у змеи было и научное, классификационное название. Если мне не изменяет память, то переводится оно дословно, как “пожиратель змей”. Милая такая змейка, ничего не скажешь…