Возможно, стоит подождать до утра. Пойду следом за караваном. Мало ли что они потеряют по дороге. Или если на них нападут. Точно удастся подобрать что-нибудь ценное или полезное. Главное не приближаться слишком близко."
Как хорошо, чтобы все происходило именно так. Но шаблон оказался надорван еще вначале. Деревня, не имевшая у местных даже названия, находилась на вогнутой, как макушка каппы, местности. Если продлевать аналогию, то дома в большинстве своем стояли где-то над ухом. Левым, если я заходил с лица стража вод. Если, конечно, люди действительно жили бы на голове истлевшего эоны лет назад тела они.
Проще говоря, если говорить нормально, то справа от скопления беспорядочно расположенных домишек, домов, хибар и полуземлянок, располагалось ровное поле, покрытое тающим снегом, с пятнами вязкой на вид, темной грязи и редкими травинками. Начало весны, да.
Слева земля плавной дугой уходила вниз, скатываясь на высоту в пять или больше моего роста, и уходя в сторону на в десятки раз большее расстояние, пока не исчезала под озером жидкой грязи. Попросту говоря, начинающим болотом.
Отвлеченно рассуждая, меня удивляла привычка местных жить рядом с болотом. Или в нашей стране такие места не становятся рассадником гнуса? Конечно, малярия и москитная язва встречается дальше к югу, но мало ли других отвратительных болезней переносят комары и другая кровососущая нечисть?
Дорога, по которой я, лошадь и повозка могли пройти только благодаря освоенному мной фокусу с хождением по воде, проходила по краю идущего влево и вниз склона. Бесконечная извитая и неровная полоса серой грязи, пытающейся вырваться из под ног, копыт и колес. Я, конечно, удерживал контроль, как мог.
Справедливости ради стоит отметить, что, кажется, это была хорошая тренировка контроля - используя умение управлять водой, заставлять ее стать нам опорой и не давать ей разбрызгиваться в стороны. Тяжелая, но довольно интересная и, надеюсь, полезная, тренировка.
Как бы там ни было, вот, я вошел в деревню. Сразу стоит заметить, что людей было откровенно мало. Пока я шел прямо по дороге, оглядываясь по сторонам, заметил лишь пятерых людей. Трое удалялись от центральной, так сказать, улицы, в боковые проходы между домами. Проходы эти были, кстати, более привлекательны для движения, чем продолжение дороги, которым воспользовался я. Грунт там выглядел менее... грязным? ... жидким? ... точнее, непривлекательным. Да, наверное, это слово наиболее точно отражает то, как выглядела грязь в этих проходах.
Еще двоих я не то чтобы видел... просто, стоило мне повернуть голову, как резко захлопывались грубо сколоченные двери. Может, у меня разыгралась паранойя, но... это совпадение или мне здесь не рады? Может, дело в том, что я все еще контролирую грязь у нас под ногами? Это ведь необычно, да, - прийти во время распутицы, не вымазанным по шею в темно-серой кашице? Да и повозка, не проседающая по оси обоих колес в этот грунт, как бы намекает... Да, наверное, я слишком выделился. Прямое нарушение принятой стратегии. Так-то.
Надо запомнить, что не стоит лишний раз светить странностями. В конце концов, я стремлюсь к выживанию, а не рекламе. В памяти невольно всплывают слова, которые удивительно соответствуют моим взглядам на жизнь.
"Лучшая стратегия - это стратегия выживших".
Правда, тут же в голове крутится что-то об "ошибке выжившего". Интересно, как много из того, чем обладал в начале своего пребывания ТАМ, я смог спасти?
В вот и рынок. Большой неровный квадрат одной из сторон соприкасается с дорогой, по которой я иду. Не прекращая движения, смотрю и слушаю то, что открывается с этой стороны рынка.
- Пятьдесят ре с меру! - возмущается костлявая, что видно даже через свободную одежду, женщина.
- Лошади, лошади! - орут чуть ли не с другого угла квадрата. А я ведь только начал идти вдоль рынка. Когда подойду ближе, возможно, голос барышника станет громче.
- Еще и Итазура... - громко, до того, что у меня болят уши, шепчут какой-то мужик.
- Пятьдесят мер ре за малую меру риса! - провозглашает очередной торговец.
- Да даже в Великий Голод драли меньше! - орет покупатель - Сорок!
- Пятьдесят!
- Сорок!
- Пятьдесят!
- Сорок три!
- Пятьдесят!
Я прохожу мимо спорящих. Продавец и покупатель, жутко похожие друг на друга, среднего роста и телосложения, одетые довольно скромно, смотрят друг на друга, точно два рогатых животных. Того и гляди, боднут друг друга.
- Сорок пять! - раздается уже за моей спиной. Похоже, покупатель медленно сдается.
- Пятьдесят!
- Ягура уничтожил еще один клан - слышится слева. Я поворачиваю голову. Между вертикально висящими полосками ткани видны спины двоих людей, сидящих за прилавком. Напротив них стоят какие-то стакана. Они резко замолкают и один из них начинает поворачиваться. Я снова смотрю прямо вперед. Попадаться на подслушивании - нехорошо. Меня так мама учила.
- Сорок семь и ни ре больше - слышится из-за правого плеча.
- Пятьдесят и это мое последнее слово.
- Лошади! Лошади! - а и правда, голос барышника стал громче. По ушам бьет.
Пройдя еще немного, я останавливаю повозку. Затем завожу ее ближе к краю дороги. Так, чтобы у меня был путь отступления в проулок между двумя домами. Конечно, это открывает спину. Но за все приходится платить, как известно.
Итак, судя по всему, есть фиксированная цена на рис. Малая мера за пятьдесят ре. Интересно, как это использовать?
Отвлекаюсь от дум, осознавая, что на меня смотрит худая женщина. Лицо какое-то пятиугольное. Лоб, точно три штриха, затем угловатые, выдающиеся вперед, дуги бровей. Скулы, а затем кожа туго натянутым клином спускается вниз, к подбородку. Не лицо, а художественный вымысел. Кажется, этот стиль называется "кубизм".
Но что-то долго она на меня смотрит. Или не на меня, а за меня? Оглядываюсь. Нет, никто мешочки с рисом утащить не пытается. Хотя, она еще говорить не начала, чтобы отвлекать. На всякий случай концентрируюсь на том, чтобы чувствовать маленькие нити Воды, опутывающие мое имущество. Побочный эффект моих упражнений. Итак...
- Да, госпожа?
- Рис... - меня удивил ее голос. Такой странный оттенок. Не знаю, как описать. Кажется, такой голос может быть у святых, голодных и умирающих. Хм...
Я молчу, жду, что она скажет. Пока ее реплика не несла особой информации.
Паутинка из нитей Воды не потревожена.
- За сколько ты можешь продать малую меру?
Я молчу. Я не знаю, что ответить. Конечно, очевидно, что для быстрого торга желательно заломить цену не в обычные для этого рынка пятьдесят ре. Но и продешевить не хочется. А я ведь даже не знаю цен в конце сезона, когда крестьяне продают рис. Не хотелось бы настолько продешевить. Но при этом, кажется, надо бы улизнуть отсюда пораньше. Как-то неспокойно мне.
- У меня нет больше тридцати ре. Молодой господин, пожалуйста!
Ого! Я уже господин? Интересно, с чего бы такая честь? Или, вежливость с лестью предусматривают скидку на две пятых от средней местной цены?
- Тридцать пять!
- Идет. Четыре меры, пожалуйста.
Похоже, следует в следующий раз повысить цену. Я все же продешевил.
Как бы там ни было, моя первая в жизни покупательница взяла мешочки по одному. Каждый, прежде чем загрузить в свою заплечную котомку, покачал в ладонях, взвешивая.
- Спасибо, мальчик - сказал она и ушла довольно быстрым шагом. Да, и никаких тебе молодых господинов. Вот она, людская благодарность! Хотя что это я. Сам такой.
Как бы там ни было, я стал богаче чуть больше, чем в два раза. А ведь есть еще рис, плюс повозка и лошадь. Интересно, мне удастся все это продать?
Подошел низкий, чуть выше меня, мужчина с длинными руками и цепким взглядом. Вот, пожалуй, и все приметы. Ничего не говоря, протянул мне монеты.