Но когда?
Падение замедлилось, как будто шелковая бечева сочла нужным дать мне подумать.
В последний раз, когда я воскресла из мертвых, налицо был один нюанс: Малик призвал мою душу обратно в тело, и я очнулась и обнаружила, что это Малик гнался за мной той ночью, это Малик, а вовсе не Автарх вонзил в меня клыки. Я почувствовала, как рука соскальзывает с бечевы, как будто черный шелк читал мои мысли, и стала падать быстрее, в лицо хлестал ветер, как будто возвещая прибытие поезда…
…и в считаные секунды черная шелковая бечева истерлась и рассыпалась в прах.
Огорошенная, я зависла в багровой черноте, медленно описывая круги и вцепившись в тонкую красную нить, обмотанную вокруг левого запястья. Меня пронзила досада — острая и мучительная, совсем как бронзовый меч из моих воспоминаний. Вот зараза! Какими бы узами ни связал Малик мою душу, теперь они разорвались, и что прикажете делать? Неужели болтаться тут и ждать, хватит ли у Некро-Нила силенок вытащить меня отсюда, чтобы присовокупить к Ханниному выкупу? Или…
Я посмотрела на красную нить. Некро-Нил говорил, что заарканил мою душу в «Надежде».
Я перевела дух — хотя, казалось бы, дышать тут было нечем, — разжала кулак и выпустила нить…
…и тут же навстречу мне ринулись бежевые виниловые плитки. В поле зрения ворвались расплывчатые стены персикового цвета и ярко-оранжевые кресла, а в отдалении я увидела саму себя — я говорила с Некро-Нилом. Таддеуш, гоблин-исполин, стоял рядом с ним, красные с серебром волосы, собранные в хвост, ниспадали на плечи.
Я налетела на что-то холодное и твердое, но на что именно, было не видно. Лицо у Некро-Нила было пустое от морока, наше коротенькое общее прошлое протянулось за ним, словно череда стоп-кадров — до того самого момента, когда он вручил мне носовой платок и я прижала его к ссадинам на руке.
Вот когда он меня зацепил.
— Сида, я тебя искала! — раздался девичий визг. — Я должна тебе кое-что передать!
Я обернулась на голос, и девушка нацелилась на меня своим длиннющим ножом. Белые волосы ниспадали ниже пояса и развевались на несуществующем ветру, обрывки линялых серых кружев, бархата и атласа трепетали на истощенном теле сотней крылышек. Легкий аромат лакрицы и крови прилип к ней, словно вчерашний табачный дым.
То, что Бабочка меня видела, не сулило ничего хорошего ни мне, ни ей.
Я заглянула ей за спину.
Бобби, он же мистер Март, скорчился у двери лифта, прижав руки к животу, и под ним растекалась темная лужа крови. Малик, между черных бровей у которого залегла тонкая складка, смотрел на меня в обличье сдобной блондинки, а я — на Грейс, которая стояла на коленях и проверяла пульс у валявшейся без сознания, а скорее всего, судя по стоявшей рядом со мной девушке, попросту мертвой Бабочки. Рядом маячили два охранника.
Судя по всему, я ворвалась в эпицентр массового морока, который наслал Малик; вероятно, именно мне было не сделать больше ни шагу…
Красная нить слегка натянулась.
— Эй, сида, я с тобой разговариваю! — проорала Бабочка мне в ухо. — Глухая, что ль?
— Не глухая, — поморщилась я и повернулась к ней.
— Круто, а то я тебе кое-что дать должна. — Бабочка помахала мне ножом, а потом подергала за белую ленточку у себя на шее. — Знаешь, что это?
— Знаю. — Я поджала губы. — Ты, надо полагать, подарок от одного вампира другому.
Ее губы в лиловой помаде растянулись в улыбке.
— Точно! Так вот, мой Дарил — ну, Дарий то есть, — так вот, он просил передать…
— Дарий? — перебила я. — Тот вампир, который крутит с колдуньей?
— Ну да, он. Он тебе танцевал. — Бабочка повела тощим задом. — В общем, это мой Дарил — и всегда был мой, еще со школы! — Она снова потеребила ленточку. — Говорит, если я приду и покажу тебе ее, значит, он к тебе может обращаться.
Я подняла ладонь, прерывая ее излияния.
— Погоди. Тебя послал именно Дарий, а не какой-нибудь другой вампир?
— А кто ж еще-то? В общем, он сказал, что, как только ты все поймешь, сразу вытащишь его от той мымры-ведьмищи, потому что у тебя на бедре есть волшебная татушка, чтобы делаться этой вампиршей, которая Роза. Дарил говорит, мымра-ведьмища кому-то названивала и говорила, что ты сегодня тут будешь. — Она улыбнулась еще шире и снова помахала ножом. — Вот я и пришла — готовенькая, дают — бери.