Мне заранее показалось, что «подобающий туалет» окажется не в моем стиле.
— Займите спальню. — Ханна указала на вторую дверь. — Не беспокойтесь, мы подождем, пока вы все закончите, и никуда не уйдем.
Малик нерешительно остановился, потом поглядел на Дария, замершего в его объятиях, глаза его хищно блеснули — и у меня мучительно перехватило горло, не знаю от чего, то ли от зависти, то ли от страха.
«Женевьева, берегись, — прошептал у меня в голове голос Малика. — Она не то, чем кажется».
Дверь отворилась — сама по себе, — и у меня промелькнула мысль, что Малик, наверное, владеет еще и телекинезом. Я отложила этот вопрос на потом.
Когда дверь закрылась за Маликом с его обедом, я повернулась обратно — к самодовольно улыбающейся Ханне. Малик напомнил мне, что я в теле Розы и могу пользоваться только ее вампирскими чувствами — всех магических способностей я лишилась. Раньше меня это особенно не беспокоило, но ведь в обличье Розы мне никогда не приходилось иметь дела с колдунами. А сейчас я не могла включать магическое зрение и не видела даже привидений — да, когда-то меня это раздражало, но Козетта только что мне помогла, и теперь мне было неприятно остаться совсем без защиты.
— Ханна, так с какой целью ты здесь? — повторила я вопрос Малика.
Ханна подошла ко мне и остановилась, глядя на круговорот толпы внизу.
— Прямо цыплята в лисьей норе, да? — Она презрительно засмеялась. — Совершенно не представляют себе, как здесь опасно. Но мы же не такие, верно, Женевьева? — Ее пальчики потеребили серебряный кулончик в виде черепа, лежавший в яремной ямке. — Мы-то знаем, как непредсказуема жизнь, если, конечно, некому протянуть нам руку помощи. — Она подышала на стекло, затуманила его, помахала ладошкой перед помутневшей стеной. — Давай посмотрим…
В толще стекла появилась картинка — комната, похожая на ту, где мы находились. В комнате лицом друг к другу стояли Деклан и Элизабетта, а на столике между ними я увидела хрустальный кубок, до половины заполненный иссиня-красной жидкостью. Элизабетта протягивала Деклану тонкий серебряный нож — искуснее украшенный, чем у Малика, и с уже окровавленным острием, — и улыбнулась. На ее остреньком личике — в данный момент юном — читалось предвкушение. В ответ Деклан тоже улыбнулся — вокруг синих глаз собрались веселые морщинки, — взял нож, а затем протянул руку над кубком и стремительным, едва уловимым движением рассек плоть вдоль вены, взбугрившейся синим жгутом под белой ирландской кожей. Темная кровь потекла из раны, смешалась с той, что уже была в кубке.
— Они заключили соглашение помогать друг другу, вместе проливать кровь, — сообщила мне на ухо Ханна.
Деклан поднес ко рту Элизабетты свое окровавленное запястье, она ответила ему тем же, и они хором заговорили — губы двигались одновременно и одинаково. Затем с уверенностью участников давно знакомого ритуала они впились друг другу в запястья и принялись сосать.
— Это они договариваются делиться трофеями, — пояснила Ханна хрипловатым полушепотом.
— Трофеи — это, значит, я, то есть я-сида, — сказала я, маскируя бесстрастным тоном охватившие меня дурные предчувствия.
Картинка заколыхалась и исчезла. Я повернулась к Ханне:
— Славное кино, Ханна, но ведь на самом деле в нем нет ничего сенсационного.
— Возможно, однако мне кажется, всегда лучше знать, что замышляет враг, даже если знание всего лишь подкрепляет подозрения. — Она показала рукой на сумку на диване. — Тогда не станешь жертвой лживых обещаний.
Ах да, Элизабеттин «подобающий туалет». Я шагнула к сумке, расстегнула молнию — внутри зазвенело, — и открыла ее. Вытащила то, что лежало сверху: золотой ошейник с пристегнутой к нему длинной массивной золотой цепью. На такой цепи хорошо фуры буксировать. Кончалась цепь широким золотым браслетом. Я покривилась:
— Надеюсь, это не инвентарь для бандитских разборок.
— Посмотри, что там еще, Женевьева.
Я вытащила остальное — разукрашенное чеканкой цельнометаллическое золотое бикини, из которого получился бы отличный пояс верности, если бы вместо кожаных завязочек приделать висячие замки. К золотым трусикам крепился шлейф из красной материи — двигаться в таком сооружении попросту опасно, того и гляди наступишь и полетишь кувырком, да и скромности шлейф не прибавлял. Где-то я это все уже видела… Когда я представила себе, как надену всю эту дребедень — золотое бикини, металлический ошейник, цепь, — в голове вспыхнул кадр из культового фильма: пленная принцесса, прикованная цепью к своему жирному, в складках, хозяину-инопланетянину.