– Где работаешь? – спросил Алик.
– В «вечорке», – ответил Александр.
Он внезапно громозвучно рассмеялся, так, что лиственные тени разбежались от него в стороны, и оперным басом закрепил свое признание:
– В «вечерке», мой друг!!!
– Так ты журналист? – восхищенно спросил Алик.
– Да! – ответил он. – Люди, что может быть интереснее людей? Что может быть интереснее изучения жизни? Ты же понимаешь примерно, о чем я говорю? Ты же в институте работаешь.
– Несколько изобретений у меня есть, но это железо, – ответил Алик. – С людьми туго.
– Интересуйся людьми, полюби их, и люди к тебе потянутся, – ответил Александр.
Ни телевизора, ни люстры в квартире Александра не было. Свет исходил от одинокой настольной лампы. Алик с Александром сидели и разговаривали на самые разные темы, и скучно не было. Александр легко шутил на темы любви. Рассказал историю о хорошем семьянине с двумя детьми, променявшем налаженную семейную жизнь на женщину, с которой переспали все, кто хотел… Удивлял, удивлял и удивлял, показывая сувениры, купленные им в командировках: ракушки, морские звезды… и редкие в то время голографические картинки. Иной раз Алику казалось, что перед ним фокусник.
– Хочешь, покажу завтрашнюю газету? – интригующе предложил Александр.
– Покажи, – заинтересовался Алик.
Александр вынес из кладовки «вечерку», датированную завтрашним числом…
Встречи случались частенько, но Александр никогда не упускал возможность подчеркнуть свою значимость и иногда был весьма капризен.
– Я хорош дозированно, – самокритично говорил он о себе, но в хорошем настроении был неукротим: рассказывал о круизе по странам Средиземноморья, вызывая в душе Алика стремление побывать во всех этих странах, что позднее чудесно осуществилось, оставив в душе уверенность, что может исполниться любая сильная мечта. Он рассказывал о своих любовных приключениях в общежитии и самолете. Они запоем играли в покер. Александр был радушный хозяин, умевший вкусно накормить. Он был Учитель, умевший дать хороший совет и точно оценить ситуацию.
– Не знаю почему, но подружки моей знакомой, Розы, о которой я тебе рассказывал, меня ненавидят, – например, жаловался на жизнь Алик.
– Все это зависть, мой друг, зависть, – ответил Александр. – Они завидуют тому, что ты выбрал ее, а не их, или тому завидуют, что у нее все удачно складывается, а у них нет. Чувств не так много…
И это было так интересно, что Алик боялся неосторожным словом обидеть своего нового необычного друга. Он давал Александру возможность шутить над собой, как разрешают коты играть с собой доброму и полезному хозяину, никогда не обижался, и не пытался ответить уколом на укол: его хорошо кормили занимательными речами и мыслями.
Из этой тринадцатой квартиры Алик вынес стремление к умным книгам, обострившееся умение извлекать радость из самых обычных жизненных ситуаций, счастье настоящего дружеского общения, чувство невероятно пронзительной свежести мировосприятия и точности мышления, изредка возникавших в ходе обычного общения. Александр называл это состояние просветлением в унисон своему литературному любимцу Герману Гессе.
Иногда они ссорились, и как-то их взаимоотношения едва не прекратились. Александр произнес по этому поводу длинную прощальную тираду:
– В жизни всегда есть место суете. А порой суета и есть жизнь. Пожалуй, это самое трудное и важное для человека, живущего не только инстинктами, – избежать, уйти от обыденного, от потока мелочных дел и пустых эмоций. Не надо парить в облаках (это еще одна крайность), но не надо ходить по замкнутому кругу, по колее, где все всем уже известно. Мудр тот, кто умеет дорожить каждым прожитым днем и в буднях находит нечто, сохраняя интерес к людям, природе и тем ценностям, которые имеют вес во все времена. Вся эта философия, мой друг, к тому, что никогда не следует спешно хлопать дверью, строить клетки и выносить приговоры – ни себе, ни ближним. Жизнь многогранна, а тот, кто замечает лишь одну ее грань, обычно мелочен и суетлив и помимо своей воли обделяет, в первую очередь, себя.
Алик после встреч с Александром написал в дневнике:
Небо тучами идет, жизнь – шагами.
Дождь покапает. Пройдет? Нет, он с нами.
Остается до конца грусть в оконце.
Все слабее свет венца Бога – Солнца.
Закрывает по лучу Облаками.
Я по-прежнему шучу вместе с вами.
Посидим и разойдемся к Порогу,