Ее покрытые нежным пушком щечки, пухлые губы, короткие кудряшки волос напоминали о море нерастраченной любви, присущей Ильфо-Петровской мадам Грицацуевой. Они и были бы полностью схожи, если бы не полное внешнее отсутствие жажды обладания вещами и мужчинами у Петровны и непонятно откуда взявшаяся в маленьком нефтяном городе интеллигентность и даже светскость.
Ее проникновенный голос завораживал, ее слова светились, как нежданно красивые цветы средь загаженной природы.
– Я хотел бы устроиться в газету, – сказал Алик, – но не знаю, возможно ли. У меня нет образования в этой области.
– У нас все, кроме редактора, не имеют образования. Важно, чтобы ты писать умел, – так Петровна, не понимая того, очертила принцип жизни северного города, потому как деньги, получаемые людьми на Севере, редко соответствовали их профессионализму и больше напоминали легкие и большие деньги, срубаемые на халтурках, на вредных производствах.
…Точнее не писать, а творить и сочинять, – добавила Петровна.
Омонимическая стыдливость к слову «писать» почему-то прочно приклеилась ко многим работникам газетного производства, и она украсила розовым оттенком пухлые щечки Петровны.
– Составлять тексты я умею, – понятливо ответил Алик. – Работал в институте. Сам изобретал, составлял заявки на изобретения. Пишу стихи, дневник.
– Ну что ж. По-моему, ставка корреспондента у нас есть. Когда редактор появится, я с ним переговорю. Заходите…
– А когда он появится?
– Он живет в другом городе, раз в неделю заезжает. Заходите, – еще раз вежливо напомнила Петровна.
Встреча с редактором Бредятиным, носившим очень и очень творческую шевелюру и бородку, излучавшим вокруг себя устойчивую заумную ауру, была не очень приятна.
– Мы можем принять тебя, но только фотокорреспондентом. Это очень небольшие деньги, самые маленькие, скажу честно, но других ставок нет, – сообщил он.
– Хорошо, – согласился Алик, хотя и разглядел в уклончивых глазах Бредятина неприятную хитринку. – Годится, если не надо отсиживать в редакции рабочее время.
– С этим не будет проблем, – заверил Бредятин…
Проблемы возникли, когда редактор захотел в отпуск. Кто любит бесплатный производственный энтузиазм, кроме начальства? Бредятин хотел отдохнуть и искал подмену.
– Мы же с вами обговаривали, что я нахожусь в свободном полете, – напомнил Алик редактору.
Бредятин не привык к отказам, по крайней мере от подчиненных, и последующие события напоминали сход снежной лавины, вызванной громким восхищенным возгласом средь спокойных нетревоженных гор, копивших снег столетиями. На столкновении интересов Алик лишился любви и заботы редактора. Затем его невзлюбила ведьмообразная жена редактора, имевшая пышные черные прямые волосы, казавшиеся неукротимыми, крайне неприветливое лицо и работавшая в газете, естественно, заместителем. Невзлюбила Алика даже лохматая песчано-белая колли Бредятина, которую тот изредка брал на работу. Она покусывала, точнее пощипывала зубами, под столом ноги Алика, когда они всем коллективом в перерывах между работой и обычными разговорами, которые порой и заполняли все рабочее время, пили чай в прокуренной кухне двухкомнатной квартиры, служившей в то время редакцией. Алик время от времени попинывал сволочную собаку, а к мнению руководства всегда был равнодушен. Он строчил газетные тексты на ударной пишущей машинке, купленной по случаю, потом резал отпечатанные листы, стыковал по новому полученные куски, что-то выбрасывал, что-то клеил, допечатывал, получал самую низкую в редакции зарплату, и более его ничего в редакции не интересовало.
Даже самая беззащитная тварь земная, если ее зажать и мучить, может укусить. Нашего героя беззащитным назвать сложно. Интуиция погнала его в администрацию маленького нефтяного города, к чиновникам, учредившим газету. Оказалось, что Бредятина, бывавшего в этом маленьком нефтяном городе наездами, давно хотели снять за то, что он северную городскую нефтяную газету превратил в трибуну чайки по имени Джонатан и милого ему Рериха. Люди в доме, из которого велось правление маленьким нефтяным городом, хотели читать побольше хорошего о себе и о своих добрых знакомых, а получали философские тексты, которые не понимали, и скучали. Кто такой Рерих по сравнению с Главой далекого от Гималаев маленького нефтяного города? – дождливое облако над вязкими болотами. Что образ мысли Рериха по сравнению с образом мыслей жаждущих денег людей, уже давно пожертвовавшими для этой цели красотами мира? – шифровка…