выход на поверхность. Провозились, чуть ли не до вечера, выхода не обнаружили, но
спелеологи довольные, даже Антон, страдающий от боли. Там действительно оказалась
пещера чудной красоты, а в ней природная аномалия, разлом, с выходом вулканической
породы, что на Караби яйле противоестественно, этот край на сто процентов карстовый.
Виктор взбешён потерей во времени, ему непонятна радость чокнутых
спелеологов, но Павел Сергеевич вложил в его руку увесистый зеленовато-желтый
булыжник.
- Что это?- с трудом скрывая раздражение, спрашивает Виктор.
- CuFeS2,- с торжеством молвит декан.
- Чего?
- Халькоперит.
- Чего–чего?
- Медный колчадан.
До Виктора не сразу доходит смысл сказанного, а когда понимает, дрожь пронзает
тело. Это прорыв! Но с осторожностью спрашивает:- Вы уверены? На Караби яйле не
обнаружены металлы, это противоестественно.
- Противоестественно, согласен. Сам озадачен,- декан пожимает плечами,- но факт
остаётся фактом, руды здесь много. В далёком прошлом землетрясением вытолкнуло
пласт с рудой.
- Весьма вовремя,- бормочет Виктор, а в голове уже рождаются схемы плавильных печей, когда-то зацепленные мимолётным взглядом на страничках интернета.
Это уже входит в привычку, бродить ночью по опасному плато, но вот, в прорезях
знакомых скал, блеснул свет Луны и потянуло ароматным дымком. Виктор принюхался, стараясь распознать, всё ли в порядке, интуиция молчит.
Они показываются в лагере, вызывая переполох и шквал из эмоций. Нина повисла
в объятиях у Виктора, Аня, старательно отводит взгляд от сияющих глаз Алика, мужики
чинно здороваются и знакомятся друг с другом. Скулящих щенков привязывают и
начинают готовиться ко сну.
На случай внезапного нападения палатки разбиваются у стен отвесных скал, чтобы
обезопасить людей с тыла. Олег Васильевич старательно корчит гримасы, высказывая
недоверие ко всем мерам предосторожности, вероятно, он думает, что все люди братья
или просто обычный болван, а может его, грызёт дух противоречия, кто знает, чужая душа
потёмки.
Виктор решает выставить часовых, Алика не стал трогать, он сегодня набегался,
Антону Алёнка меняет перевязки, батюшка - в думах, Толик Белов, с ним позже, молодой
ещё. Всех остальных мужчин решает задействовать. Первыми он назначает себя самого и, немного поразмыслив, выдёргивает из тёплого места у костра, лаборанта. Олег
Васильевич зло стрельнул глазами. Но безропотно поднимается, но не удерживается, с
ненавистью изрекает:- Сам не спишь и другим не даёшь.
- Ты, верно, не понимаешь серьёзности всей ситуации, людоеды …
Лаборант со смехом перебивает:- Рассказывай сказочку нашим девочкам, они
поверят.
«И всё-таки болван»,- думает Виктор», но резко говорит:- Замечу, что шлангуешь,
мордой по камням возить буду,- тихо говорит он, чтобы не слышали другие.
Лаборант вздёргивается, словно от удара тока, затравленно водит взглядом по
сторонам, но лишь Алик услышал и, к его ужасу, откровенно хихикает. «Нет, так дело
оставлять нельзя, завтра доложу декану. Устраивает, мать твою, диктатуру пролетариата!
Переизбирать его необходимо, пусть Павел Сергеевич руководит, у него есть опыт. А
этот, выскочка. Ещё князем себя сделает, придурок!»,- лаборант сильно сопит, едва
переставляет ноги.
- Будешь дежурить со стороны моря, в случае нападения, свистнешь.
- Я не босяк свистеть.
- Тогда кукарекни,- с насмешкой говорит Виктор.- И ещё, вот, возьми дубинку.
- Обойдусь как-нибудь,- с презрением цедит он слова.
- Дело твоё … но если что … шкуру с тебя спущу,- совсем выходит из под контроля
Виктор.
Лаборант ему внезапно верит, ёжится и, неожиданно кивает. И не мудрено не
согласиться, взгляд у Виктора тёмен, словно у крокодила, залёгшего в трясине.
- Через два часа тебя сменит Илья,- Виктор уходит, звякая затвором автомата.
Ночь в разгаре, тучи уверенно снесены ветром к краю горизонта, свет звёзд
холодит израненную душу лаборанта. Хочется выть от безысходности, душит злость,
хочется как-нибудь «нагадить» этому выскочке, но у того имеется сильнейший аргумент –
АКМ. Как было хорошо до его прихода, спокойно, чинно. А ведь это он, Олег Васильевич, подсказал как правильно силки на голубей ставить. Девушки едва в засос не целовали за
эту идею. Голод отступил и появились мысли создать голубиную ферму, уже и место
присмотрел, а тут этот появился, всех напугал и власть к рукам прибрал. Авантюрист, проходимец, выскочка, негодяй! Викентий Петрович, что-то молчит. Ох, не верю я этому
батюшке, поп – как есть поп. Настораживает, что он поплёлся с нами в спелеологическую
экспедицию. Ой, как настораживает! Не иначе чего задумал? И нечего вякать о спасении
души и всё такое, верно, интерес, какой есть, раз втесался в группу из настоящих мужчин.
С этими тяжкими мыслями Олег Васильевич прохаживается по берегу, с завистью
глянул на резиновую лодку, даже захотелось её продырявить, но за это и убить могут, демократические принципы здесь явно не в ходу. Боюсь, начнёт процветать культ
беззакония, насилия, вседозволенности. На одной чаше весов будет всё общество, а на
другой – автомат Калашникова. Вот бы грохнул его кто!
Олег Васильевич, поскуливая, бродит у воды, затем присаживается, с тоской
смотрит в море, а оно сейчас незнакомое, чужое, ощутимо веет холодом, не искупаешься, вода ниже одиннадцати градусов. Как-то незаметно, погрузившись в печальные думы, он
легко скользнул в беспамятство спасительного сна.
- Бурый, чё это?- Репа замирает, вглядываясь в ночь.
- Лодка, гы-гы, точно лодка. Во обкурились, на берегу оставили.
- Надо бы ножиком пропороть,- обеспокоено крутит шеей Репа.
- С ума сошёл, она уже наша,- облизывается Бурый.
- Мне западло её тащить, она неподъёмная,- возмущается Репа.
- Терпилу запряжём,- вновь гыгыкнул Бурый.- Вон, под тем кустом спит, Видишь?
- Точно,- загораются глаза у Репы.
Они, не таясь, подходят совсем близко, Бурый поигрывает ножом:- Тощая коровка.
- Толстых сейчас не встретишь,- хохотнул, Репа и пинает безмятежно спящего лаборанта
ногой в бок.
Олег Васильевич мгновенно открывает глаза, и душа замерзает от панического
ужаса, он видит взрослых мужчин, в синих татуировках. Неужели это те зеки, о которых
говорил Виктор? Неужели людоеды? Тошнота лезет к горлу, Что делать? Сигнал! Надо
срочно подать сигнал! Какой? Олег Васильевич на гране обморока, но выдавливает из
себя едва слышное кукареканье.
- Петух?!- в радости восклицает Репа.
Олег Васильевич словно просыпается, открывает рот, чтобы заорать во всю мощь
голосовых связок, но не успевает, нечто жгучее, с омерзительным хрустом входит ему под
правую грудь.
- Зачем?- ругается Репа.- Кто лодку тащить будет?
- Теперь она о нас никуда не денется,- вытирая широкое лезвие ножа об куртку
лаборанта,- спокойно говорит Бурый.
- А этого теперь тащить!
- Я легонечко, не замочил, сейчас очнётся и сам ножками перебирать будет. Рот ему
завяжи, а то вновь кукарекать начнёт.
- Блин, повезло, петух,- глумится Репа, но кляп пока не тыкает ему в рот.
Виктор проверил дальние подступы, тихо, лишь сверчки надрываются,
соревнуясь с ночными цикадами. Теперь необходимо проверить берег, надежды на
бестолкового лаборанта, к сожалению нет. Странный он, однако, бесится как подросток от
переизбытка гормонов, а ведь уже седина лезет в бороду. Удивляет, что такого идиота
спелеологи взяли в свою группу. А вдруг у него есть, какие достоинства? Наверное, есть, не просто так с ним почтителен Павел Сергеевич, а он мужик достаточно серьёзный, мягковат, правда, хотя пытается это скрыть под маской строгости.