голод – явление проходящее. Слышите? Это стая собак, они тоже голодные, им нравятся
ваш запах, скоро они будут здесь.
Витёк дёргается, но ноги не держат, падает лицом на землю, бьётся в истерике,
размазывая кровь и сопли. Нечто ледяное хватает его сердце, мнёт, вызывая дикую боль, затем отпускает, старец мягко улыбается:- Ты не дёргайся, сынок, от моих пут ещё никто
не уходил … даже звери. Я вас спасу и накормлю, но вы обязаны принять мою веру.
- Какую веру?- изумляется Вагиз и откровенно заявляет:- Мы людоеды!
- Я вас очищу от этой скверны и вы будете моими учениками.
- Какие, мать твою, ученики, я в законе!- порывисто выкрикивает Вагиз, но на его сердце
словно ложится мягкая лапка, твердеет и выпускает стальные когти.
- Хватит!- взвизгивает зек, покрываясь липким потом.- Что мы должны делать?
- Учиться,- старец склоняет голову, в глазах плещется безумие.- Мир погиб, и любая
жизнь сейчас принадлежит великому Хримусу!
- Чего?- осторожно выговаривает Вагиз.
- Это тот, кто уничтожил слабых богов и стал Единым.
- Картина Репина - «Приплыли», ещё один секстант,- хмыкает Бурый и мгновенно
изгибается в судорогах.
- Нельзя так шутить с Хримусом, за это полагается жуткая смерть, но … я прощаю тебя, дитя неразумное, ибо рассудок твой во тьме, но я открою вам глаза и дам счастье быть под
сенью Хримуса.
- В натуре, понял я, понял!- Бурый пытается отползти, но ноги словно скручены канатами.
Стая голодных собак врывается на поляну и несётся на старца. Ещё мгновение и
острые клыки будут терзать дряблую плоть.
- Договорился наш дед,- злорадно сплёвывает Репа.
Но старец поднимает мутный взор, на глазах лопаются капилляры, добавляя в
красную паутинку ещё кровавых пятен, он вытягивает руки, крючковатые пальцы с
обломанными жёлтыми ногтями шевельнулись и … псы останавливаются как вкопанные.
- Не хрена себе!- восклицает Бурый.
- Тише!- цыкает Вагиз, с уважением глядя на старца.
Порыв ветра с наглостью откидывает капюшон, обнажая гладко выбритый череп.
Старец морщится, крестит воздух непонятным образом – по диагонали, постанывая,
опускается на колени, касается лбом каменистой земли, затем садится на камень и
раскачивается, заунывно распевая странную молитву. Глаза его закрыты, веки, вспухшие с
чёрными пятнами. Но вот его ресницы дёргаются, словно в конвульсиях и показываются
два тусклых глаза в кровавых пятнах, а угольно чёрные зрачки прицельно расстреливают
окружающее пространство. Улыбка ползёт по его иссушенному лицу, он видит перед
собой застывших в нерешительности одичавших собак. Псы сталкиваются с его взглядом
и пятятся, роняя слюни. Старец медленно встаёт, вытягивает руки в сторону стаи, губы
шевелятся, изрекая гортанные звуки, они замирают, поджимают хвосты и не могут
сдвинуться с места. Страшный старик, шаркая ногами, уверенно двигается к ним. Звери
жалобно визжат, словно трусливые домашние шавки мочатся на землю. Старец
останавливается у суки с отвисшими сосками, в ладонь из рукава выпадает нож. Собака
сотрясается от крупной дрожи, порывается бежать, но заваливается на бок, а старец
присаживается, гладит живот между сосками, щупает рёбра, улавливает бешеный стук
сердца и, хладнокровно вонзает лезвие. Мгновение, и всеобщее оцепенение исчезает, одичавшие собаки с воем разбегаются, а на земле бьётся в конвульсиях самка.
- Людей нельзя есть,- хрипло каркает он и, с отрешенностью отходит, вытирая
окровавленное лезвие о грубую ткань халата.
Вагиз, с лицом цвета грязной простыни, поспешно кивает:- Бурый, тащи сюда
суку,- прерывистым голосом приказывает он, с ужасом поглядывая на старца.
- Кушайте, дети мои,- старик вновь крестит воздух по диагонали,- а я скоро приду и
поведу вас.
- Поведёт он нас,- чтобы не слышал старец, тихо шепчет Вагиз и пятится к своему
укрытию в камнях, но он знает, теперь они никуда не денутся от ужасного старца, что-то
внутри, словно обломилось и заставляет безропотно подчиняться.
- Что это было?- трясётся Маша.
- Гипноз … что ли?- Алик не меньше потрясён и отползает, стараясь не попасть под
внимание страшного старца.
- Зачем он самочку убил, у неё же щенята,- всхлипнула Маша.
- Тише! Уходим. Здесь оставаться опасно. Надо об этом деде срочно доложить Виктору.
Гл.17.
- Я приветствую тебя, правитель,- старец в поклоне склоняется перед Идаром. За ним
стоят непривычно безвольные зеки, глаза у них пусты, губы сжаты и что-то шепчут, словно произносят молитву.
Идар цепким взглядом оглядывает тщедушную фигуру старика, отмечает про себя,
что тот старательно прячет взгляд и старается капюшоном полностью прикрыть лицо, затем перекидывается на зеков, долго их изучает. Что-то здесь неправильное, непонятное, а значит – опасное.
- Ты кто, отец?- мягко спрашивает Идар.
- Обычный человек, обиженный судьбой, но обласканный смертью,- старик крестит
воздух по диагонали.
- Так ты божий человек?- догадывается Идар.
- Я то? Да … я от него,- ещё ниже кланяется он.
- Что тебе надо?- Идар пытается разглядеть его лицо, но видит лишь кончик носа и
старческий подбородок.
- Приюта, мне и моим несчастным ученикам.
- С каких это пор они стали несчастные?- насмешливо произносит Идар, скрещивая локти
на груди.
- С тех пор как заблудились в своих душах, но я их выведу из этого лабиринта.
- Берёшь на себя роль Мессии?- Идар хочет говорить язвительно, но голос невольно
дрогнул и от этого возникает злость.
- Что ты, я его лишь скромный слуга.
- Ты фанатик?- больше утверждая, говорит Идар.
- Фанатик это тот, кто верит, но не понимает сути своей веры,- смиренно произносит
старец,- а я знаю суть Его и служу, без остатка отдав свою душу и жизнь.
- Значит фанатик,- утверждает Идар, но старик не стал спорить и наклоняется в поклоне
ещё ниже.- Даже не знаю,- в раздумье говорит Идар,- чем вы можете быть мне
полезными?
- Укрепив верой сердца людей своих, ты получишь ещё большую власть над ними,-
старик впервые поднимает лицо и Идар встречается с его безумным взглядом и душа
холодеет, словно качнулась в сторону открытого гроба.
- Ты странный старик,- он прикрывает глаза, словно в размышлении, но на самом деле
невыносимо смотреть в воспалённые, красные глаза, в которых нет и следа от разума, но
есть сила и она подавляет.- А если я не дам тебе приют, ты уйдёшь?- стараясь скрыть
страх, произносит Идар.
- Я уйду … к твоему врагу.
- Что ж, я тебя не держу,- Идар отступает на шаг.
- Не делай опрометчивых решений, это может быть для тебя опасно,- впервые в голосе
старца появляется металл.
- Тогда мне проще тебя убить,- усмехается Идар.
- Это невозможно, я давно мёртв.
- Живой мертвец?- Идар откровенно улыбается.
- Нет, я мёртв, в понимании этого мира.
- Ты безумен.
- А что такое безумие?- старец смеётся, словно простуженный ворон.
- Действительно,- задумался Идар.- Все мы в какой-то мере психи. А ты мне начинаешь
нравиться, старик.
- Я к твоим услугам, правитель,- старец вновь кланяется.
- Пожалуй, я дам тебе приют и даже отдельный дом. Но мне не нужны эти людоеды, от
них смердит мертвечиной.
- Они уже не едят людей, я им разъяснил, что это плохо, они на пути к очищению, они мои
ученики.
- Это видно,- Идар со скептическим видом глянул в их тусклые глаза.- Ладно, веди своих
… учеников.
Ворота со скрипом отворяются, и странная процессия молчаливо входит внутрь.
Идар смотрит им в спины и ещё не совсем понимает, как извлечь из всего этого выгоду.
Он раздражён тем, что в душе, словно хлопья жирного пепла, опускается страх. Старик