страшен своим безумством, и он может влиять на людей, даже зеки-людоеды и те, бредут
за ним с покорностью жертвенных козлов. Ясно как день, он обладает внутренней силой, способной парализовать волю, но он не стремиться её использовать против него. Может, он затеял собственную игру, а быть может, на роду вот таких необычных людей,
прописано подчиняться воли всякого рода правителям? В любом случае отдавать его
своим врагам не следует, пусть будет под присмотром. Если ситуация начнёт выходить
из-под контроля, убить его всегда будет время.
Идар подзывает Дмитрия. Надсмотрщик, с недоуменным видом взирающий на
тщедушного, на первый взгляд готового даже от громкого чиха отдать богу душу, старика, подходит к Идару, по привычке ударяя плёткой по своим сапогам:- Что за клоун?-
осклабился он.
Идар недовольно нахмурился, обжигает пронизывающим взглядом Дмитрия, на
лице которого застыло брезгливое выражение и тот с готовностью опускает взгляд, плётку
засовывает за пояс, что свидетельствует о его растерянности:- Грот, что используем как
тюрьму,- Идар задумался, он даже не спросил имя старца,- отдашь ему. Трёх рабов дай и
охрану выставь. Обо всех его телодвижениях сразу докладывай.
- Зачем нам нужен старый дед?- пожимает плечами Дима.
- Если потребует каменщиков и плотников, выделишь,- Идар игнорирует его вопрос.-
Иди, действуй.
- Хорошо, сделаю,- Дмитрий пожимает плечами и скорым шагом догоняет старика:- Эй, как тебя? Стой!
- Меня будешь называть старцем Харитоном,- глухо молвит тот из-под капюшона.- Мне
нужен тот грот, что используете под тюрьму, приведёшь мне трёх рабов, охрану выставь, а завтра, чтобы были плотники и каменщики,- после этих слов он продолжил путь, а за
ним безвольно двинулись зеки.
- Ладно, сделаю,- в некотором потрясении говорит Дмитрий, а в животе становится гадко, словно выпил гнилой воды.
Алик мнёт панаму, трясёт козлиной бородкой и горячо говорит:- Так и было, дед
глянул на свору собак и те обсыкаться начали.
- А ты?- хохочет Антон.
- Что я? Мы с Машей в засаде сидели,- обижается Алик.- Сами у неё спросите!
- Угомонись, Антон,- Виктор вскользь улыбнулся, но в глазах поселяется тревога.- Что
дальше было?
- Дед к псам подошёл, а те и двинуться не могут, зарезал суку и зекам отдал, а сам сказал, что придёт за ними.
- Ну, а зеки … что?- нетерпеливо спрашивает Виктор.
- Они и шагу сделать не могли. Не иначе наш дедушка экстрасенс.
- Ты, случаем, травку не курнул?- скривился Антон.
- Да помолчи ты!- резко обрывает его Виктор.- Откуда дед этот появился?
- Кто ж его знает,- бородка понуро свешивается вниз, Алик обтирает вспотевшее лицо
панамой и нахлобучивает её на голову.- Одно скажу, дед очень опасный, если пойдёт к
Идару, проблем у нас прибавится.
- Так как он крестился?- хмуро спрашивает Викентий Петрович.
- Странно, по диагонали, причём сжатым кулаком.
- Какая-то секта, причём новая,- мрачнеет батюшка.- Сейчас на свет повылезает такое, что
и в годы Перестройки при Горбачёве не снилось. Он точно к Идару пойдёт, ему люди для
секты нужны.
- Такие способности, круче калаша будут,- Виктор чувствует неприятное подсасывание в
желудке, словно от голода. Жизнь его людей с сей минуты находится в смертельной
опасности.
- Дед старый, скоро сам загнётся,- Алик стягивает панаму с головы, вновь обтирает лицо.
- Такие как этот дед, из-за старческого склероза забывают о смерти и живут в одной поре, переживая своих нетерпеливо ждущих детей, а затем и внуков,- невесело хохотнул Антон.
- Мы не внуки, чтобы ждать его смерти,- невесело улыбается Виктор.
- А может его как-то можно нейтрализовать?- Алик скисает как молоко и становится
лицом похожим на свою истерзанную панаму.
- Правильная мысль,- Виктор окатывает его внимательным взглядом,- мой приказ, как
только он окажется в прицеле АКМА …
- Жестоко!- дёргается Алик и тихо добавляет:- Он такой старый … на моего дедушку
похож … только он давно умер.
- А этот живой и с удовольствием заберёт твою молодую душу,- Викентий Петрович со
вздохом погладил парня по голове.- Видно мне лично придётся идти на разведку, тучи над
нами сгущаются, а с забором надо поторопиться.
- С тобой пойдёт тренер,- кивает Виктор.- И вот ещё, калаш возьмёшь, при случае деда
ликвидируй и если получится … Идара.
- Для священника мне тягостно слушать твои слова,- вздыхая, крестится Викентий
Петрович,- пойду, помолюсь, может бог даст мне какой-то знак. В раздумье я, всё
переворачивается в моей вере, нельзя священникам убивать. Но и жизнь моих близких в
смертельной опасности, не спасать её, значит быть сообщником убийцам и не будет за это
прощения … но в то же время …. ударили по одной щеке, подставь другую …
- Иди, молись,- мягко тронул его за плечо Виктор,- бог даст тебе знак. Я думаю, здесь
иной случай.
…………………
Викентий Петрович, бледный словно смерть, обливаясь потом, молится, никто не
имеет права его отвлечь. Душа в страхе, он ждёт божьего знака и истово верит, но
сомнения терзают и выворачивают душу. Смирение – вот одна из главных заповедей, но
тогда – смерть. И что останется? Неужели душа, безропотно, словно тупая овца, давшая
убить её тело, созданное по божьему подобию, останется светлой и чистой? А может – это
бог проверяет? Боже, дай мне знак!
Гадюка скользнула в щель, зависает над виском священника, замечает бьющуюся
жилку сонной артерии, бросается, но Викентий Петрович интуитивно улавливает
движение и расплющивает её голову кулаком. Затем долго смотрит и с потрясением
произносит:- А ведь это враг … это знак … знак свыше.
Лицо просветляется, всякие сомнения разлетаются, словно мрак ночи, Викентий
Петрович достаёт нож, проверяет лезвие на остроту и решительно бреет бороду. Затем, вытягивает из рюкзака пятнистый камуфляж. На период военных действий, он снимает с
себя сан священника и становится спецназовцем, прошедшим подготовку в мыслимых и
немыслимых горячих точках, в данный момент он нужен именно в этом качестве. Его
взгляд теряет всякое смирение, энергия звенит в теле, рефлексы вспоминают все навыки, несколько приглушенные образом смиренного священника. На самом дне рюкзака
Викентий Петрович находит ящичек с длинными гвоздями – это не для плотнических дел, пальцами зажимает холодный стержень и, неуловимым движением швыряет. Резкий свист
и жирный паук растёкся, проткнутый сталью.
- О, а это что за мужик?- Антон спотыкается о свою ногу, встречаясь с ясным взглядом
безбородого Викентия Петровича, когда тот выходит из своего укрытия, похлопывая
ладонью по бритым щекам.
- Одеколоном бы сбрызнуть, без бороды, словно без трусов, освежает и хочется скакать по
росе, сверкая голой жо …- улыбается Викентий Петрович.
- Ты ли это, батюшка?- Антон приседает от неожиданности.
- Стоп. Сейчас я не батюшка, я в миру, можешь меня называть Виком.
- Вик?
- Так меня на службе окрестили.
- Как скажешь, Викентий Петрович,- пожимает плечами Антон, пытаясь прихлопнуть
веками свои округлившиеся глаза, но лишь икнул и неожиданно заржал как лошадь:- Ты
словно сметаной отожрался, подбородок белый, а всё лицо – коричневое.
- Потемнеет,- отмахивается Викентий Петрович,- главное чтобы человек был хороший.
Верно, Антоха?
- Это точно,- живо поддерживает его тот.- А ты как, надолго … в мир, или как?
- А это как бог подскажет. Виктор где?
- С Ниной шалаш утепляет.
- Это правильно, женщине в интересном положении необходимо тепло,- кивает Викентий
Петрович.
- В каком положении?- не расслышал Антон.
- Ну, она же интересная женщина,- спохватился Викентий Петрович, сам того не желая, едва не выдав чужую тайну. Хотя, какая тайна, скоро свой живот Нина не скроет.