Что за бред мне лезет в голову? Я попыталась вспомнить лицо Миши, но не получалось, и от этого стало страшно.
– Генрих, а от этой мерзости может быть жар?
– Я ни разу не видел. Но ты и впрямь вся горишь.
Он заботливо положил ладонь мне на лоб.
Я подняла лицо, чтобы ладонь прошлась по нему, прикоснулась к ней губами. Король резко отдернул руку.
– Генрих… мне плохо… У меня странные мысли. Мне страшно…
Он помог мне лечь, смочил в холодной воде платок и приложил мне ко лбу.
Я нежно гладила его руки, тянулась к нему в объятья.
– Эллен… Что с тобой?
В голосе Генриха слышалась тревога.
– Генрих…
Я посмотрела на него с мольбой, еще не понимая, о чем прошу. Но увидела желание в карих глазах короля, и все стало вдруг ясно и для меня: я желала его больше всего на свете. Генрих склонился надо мной. Я переплела свои пальцы с его…
Очнулась я резко. Словно что-то меня разбудило, но кругом было тихо. Мы лежали с королем в обнимку. Я была полураздета. Весь ужас происшедшего обрушился на меня так же внезапно, как я очнулась. Король спал, крепко держа меня в объятьях. Мое бедро было заброшено на его ногу. Я расплакалась, понимая, что странное действие отравляющей травы привело меня к бедствию: я потеряла девственность не с тем человеком, и теперь непонятно было, как смотреть Мише в глаза. Да и Генриху тоже.
Генрих, почувствовав, что я пошевелилась, сквозь сон крепче притянул меня к себе, но я оттолкнула его и разрыдалась громче.
– Что? Что случилось?
Он проснулся, отпустил меня и приподнялся на локте.
– Что я натворила! Генрих! Что я натворила! Это не я была, а эта проклятая трава! Это все ошибка, ошибка… Как же мне стыдно!
– О чем ты, Эллен?
Он потер рукой лоб.
– О том… что случилось… между нами… – всхлипывая, ответила я.
Король на миг прикрыл глаза и покачал головой, мимолетно улыбнувшись. Потом пригладил бороду и ответил:
– Ничего не было.
Я громко всхлипнула.
– Ничего не было, – повторил король. – Не скрою, ты старалась меня соблазнить, горела, как от лихорадки, вся искрутилась. Пришлось тебя подержать крепко несколько минут. Когда лекарство начало действовать, ты уснула.
– И… все? – с надеждой посмотрела я в карие глаза короля.
– И все, – честно ответил он.
– Почему ты не предупредил о таком действии?
Я поспешила привести себя в порядок насколько это было возможно.
– Эллен, я был ребенком, когда попал в заросли оранжевой осоки. У меня такого эффекта не было. Но было очевидно, что это не ты… Ты ни разу меня ни в чем не упрекнула, только тянулась за поцелуем и пыталась раздеть.
Тут он помрачнел и встал с постели.
– Схожу за лекарством, пока не началось опять.
Я прикрыла лицо рукой. Стыд какой! Потом прислушалась к коже: она горела и зудела, но язвы уже не нарывало. Когда Генрих вернулся, я безропотно позволила ему повторить процедуру, и в этот раз все прошло без странных ощущений и игры воображения. Мне повезло, что в мужья мне достался человек, которому я совсем не нужна и не интересна. В памяти всплыл момент, когда Генрих отшатнулся от меня. Другой бы на его месте непременно воспользовался представившейся возможностью.
– Спасибо, Генрих!.. – поймала я его за руку, когда он закончил.
– Не за что.
Он высвободился и поскорее встал, видимо испугавшись, что я опять на него наброшусь, как мартовская кошка. И тут дурацкая мысль пришла в голову: он девственник? Может ли быть, что его нежелание создавать семью превратилось в полное воздержание? Может, он меня все это время боялся больше, чем я его? От этой мысли стало смешно.
Было еще светло, я вышла из домика, когда лекарство подсохло, села на берегу реки и задумалась. В памяти всплывали разные эпизоды. Вдруг вспомнилось знакомство с Генрихом. Как он меня пугал тогда! А теперь… С ним было очень спокойно. Даже спокойнее, чем наедине с собой.
Услышав шаги короля, я не повернулась в его сторону. Но когда он присел рядом, слегка улыбнулась.
– О чем думаешь? – спросил Генрих.
Над водой летали стрекозы с фиолетовыми крыльями. Еле заметно колыхались водоросли. По поверхности воды бегали, как конькобежцы по льду, водомерки. Иногда лениво выныривали рыбы, то ли чтобы глотнуть воздуха, то ли чтобы попытаться ухватить суетящихся водяных клопов.
– О тебе, – призналась я, не поворачиваясь к королю.
– Вот как? С чего вдруг? – поинтересовался он.
– Ты сегодня очень хорошо поступил со мной. А я не знаю, от отвращения или по благородству.
– Отвращения? Ты серьезно думаешь, что я не вижу, что ты одна из самых красивых девушек, которые когда-либо пытались меня соблазнить? Но ты делала это в бреду. Я был бы свиньей, если бы купился.