Народ испуганно разбегался, Маргарита пыталась дозваться меня, но я была оглушена ненавистью, которую увидела на лице того человека.
Остальное смешалось в какой-то компот из кадров: Маргарита тащит меня к карете, стража вяжет убийцу, один из стражников, тот самый, что спас меня, помогает мне подняться в экипаж. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть в лицо тому, кто спас меня, но оно скрыто под шлемом. Экипаж срывается с места, едва мой спаситель захлопывает дверцу. Маргарита пытается поговорить со мной, но я оглушена. Ненависть напавшего на меня человека была убийственной. Его нож не достиг цели, но взгляд ранил достаточно тяжело…
Я вошла в свои покои, леди Сандра читала у меня в гостиной. Она радостно поднялась мне навстречу, но, увидев мое состояние, тут же подбежала, схватила за руки.
– Леди Эллен? Что с вами? Вы вся ледяная и дрожите! Дождь? Ваш плащ сух. Что случилось? Нисия! Немедленно ванную для королевы! И один из твоих дурацких вонючих напитков! Поскорее, дуреха!
Она расстегивала пряжки плаща, когда влетел Витторино. Лорд-канцлер был бледен, но успел сказать:
– Его величество…
Вошел король.
– Все вон! – рыкнул он так, что я захотела выскочить из комнаты первой.
Леди Сандра и Витторино поспешно вышли за порог. Я еле стояла на ногах, не в силах шелохнуться. Лицо короля не выражало ничего, но ярость клокотала в нем, это чувствовалось в голосе. Дверь захлопнулась. Я нервно вздрогнула от резкого звука. В тот момент мне казалось, что лучше еще раз увидеть занесенный над собой клинок, чем вынести разговор с королем. Но разве я могла выбирать?
– Кто вас просил? – с расстановкой произнес король.
Я молчала. У меня дрожали колени. Перед глазами еще стояла страшная сцена. Я не могла и двух слов связать, потому что речь мне не подчинялась.
– Вы всегда все портите, леди Эллен? Или это политика вашего отца, которую вы успешно претворяете в жизнь? Зачем вы это сделали?
При упоминании об отце внутри меня все сломалось окончательно.
– Простите, – со слезами на глазах пробормотала я. – Простите, что подвела вас. В этом не было злого умысла. Стража разгоняла народ. Я хотела, как лучше. Чтобы… чтобы они не думали обо мне плохо… чтобы не обижались.
– Кто вам подал эту идею? Маргарита Вандомская?
– Нет… я сама…
– Теперь вы дали неплохой девиз вашим противникам. Альбионская шлюха… Звучит довольно привлекательно для противников Альбиона, противников нашего союза и брака и моих личных противников. Я повешу вашего убийцу, и это вызовет новый резонанс. Вместо того, чтобы праздновать наш брак, я устрою казнь. Благодарю вас за помощь! А если бы он убил вас, то все стало бы еще хуже, – вдруг тише заговорил король. – Моя власть стала бы еще слабее, чем была до нашей свадьбы. Народ окунулся бы в панику и страх. Подняли бы головы мои противники. А я не простил бы себя никогда за то, что притащил вас из другого мира, чтобы отправить на заклание. Сядьте уже, вы трясетесь как осиновый лист.
Я рухнула в кресло.
Некоторое время между нами царило молчание. Я куталась в плащ, пытаясь согреться, а король отвернулся к ярко пылавшему камину.
– Тот стражник, что спас меня… – вдруг сказала я. – Я бы хотела поблагодарить его.
– Не стоит. Он выполнял свой долг, – холодно ответил король.
– И этот мужчина, что хотел убить меня… Я не прошу о его казни. Допросите и отпустите. Пожалуйста. – У меня от шока все еще тряслась челюсть.
Генрих повернулся ко мне.
– Вы хотите помиловать его?
– Да. Вы сами говорите, что казнь навредит вам. Я его прощу. Если надо, публично.
Король подошел и мягко поднял мое лицо за подбородок.
– Да что вы за создание такое, леди Эллен?
Я с трудом подняла взгляд на него. Какие же пустые и равнодушные глаза!.. А ведь они теплые, карие… А смотрят так, будто я – куча мусора…
Я еле смогла ответить:
– Я знаю, что такое жестокость, порождающая сопротивление. Если вы проявите жестокость, вы дадите повод вам сопротивляться и вас осуждать.
– Если проявлю мягкость, получится то же самое. – Король отпустил меня и отступил.
– Нет. Не то же. Я попрошу у вас помилования на коленях, если надо. Публично, если нужно. Я все возьму на себя. Когда я исчезну из вашей жизни, я унесу это все с собой. Все осуждение ляжет только на мои плечи. Пусть слишком мягкой и слабой окажусь я. А вы… предложите народу решить его судьбу.
– Я недооценивал вас, леди Эллен, – ответил, помолчав, король Генрих.
Он смотрел в сторону, размышляя над моими словами. Неужели он считает, что я прислана сюда моим отцом, чтобы сеять раздор и смуту? И я прекрасно вписывалась со своими действиями в эту жуткую картинку. Стало обидно. Как же он не понимает, что я не встану никогда на сторону отца?