– Знаю. Я привыкла, в этом мире меня всегда недооценивали, – горько усмехнулась я.
– Мы сделаем, как вы предлагаете. – Король снова отошел к огню. – Впредь постарайтесь четко следовать моим указаниям. Я несу ответственность. За свой народ. За вас. И еще за жизни тех, чьи земли расположены дальше, пусть они об этом и не подозревают. На кону стоит слишком много, леди Эллен. Халифат Омейя стирает с лица земли население завоеванных государств, пропадают народы и культуры, лицо мира меняется под его насильственным влиянием. Он, как саранча, уничтожает все вокруг. А магия смерти, которой управляет Рахман, забирает жизнь из земли, делая ее засушливой и неурожайной. Вот почему они рвутся дальше, на зеленый и водный восток. Вот почему судьба мира зависит от нас.
– Да-да, я уже слышала эту песню. Меня выдали насильно замуж с этим напевом, – устало подтвердила я.
Генрих равнодушно посмотрел на меня, но потом все-таки ответил:
– Есть большая разница, леди Эллен. Вы не принимали эту ответственность. Она ничего не значила для вас. Для меня это осознанный выбор. Я принял ответственность за свой народ добровольно.
Я открыла рот, чтобы возразить, но снова закрыла.
– Вы правы, – чуть спокойнее ответила я. – Есть большая разница. Не стану спорить.
– Не может быть! Такое бывает, леди Эллен? Случается, что вы признаете правоту другого человека и уступаете? Или это у меня сейчас видения?
Я разозлилась и хотела огрызнуться, но вовремя заметила насмешливый огонек в его глазах.
– Не может быть, ваше величество! Вы пошутили! А я-то считала, что вы вообще не знаете, что такое шутка.
На моем лице, наверно, было столько изумления, что король отступил на шаг, видимо, чтобы полюбоваться моим шоком. Я даже дрожать перестала.
– Я вижу, леди Эллен, мы начинаем понимать друг друга.
– Да, – ответила я, – начинаю читать за вашим невыразительным фасадом эмоции.
– Вы пытаетесь оскорбить меня?
Он едва заметно приподнял бровь. Мимолетное движение, которого я бы не уловила, если бы пристально не искала проявлений эмоций на его лице.
– Нет, что вы, ваше величество. Это комплимент вашему умению держать лицо. Всегда одно и то же. Я до этого искусства не доросла.
– Вас легко читать, вы уязвимы, – кивнул он, не уловив моего сарказма или пропустив его мимо ушей.
– Не все, что защищено, неуязвимо, милорд. У вас тоже есть слабое место, я уверена.
– Есть, – легко согласился он.
Я даже опешила. Так честно? Но Генрих больше не стал продолжать беседу, поклонился мне, пожелал доброй ночи и вышел.
Вглядываясь в огонь, я попыталась еще раз обдумать случившееся, но лишь одна деталь тревожила меня все больше: мое тело до сих пор помнило небольшой толчок в спину от Маргариты Вандомской. Было ли это движение рефлекторным, в качестве самозащиты, или умышленным, чтобы меня убили, я не знала. Как не была уверена и в том, что Маргарита не спровоцировала мое желание выйти к людям. Все было слишком неуловимо и незаметно. В духе Маргариты.
Глава 13
Задуманный план был провернут с театральной яркостью и оказался неожиданностью для всех. Король позаботился о том, чтобы помост, с которого нам предстояло наблюдать за казнью, был выше эшафота. Красные крылья на белом фоне закрывали задник помоста для королевской четы и знати. Король был в красном, я в белом.
Убийцу выволокли на эшафот. Король объявил суровый приговор: четвертовать. Народ приветствовал решение короля ликованием.
Я опустилась перед ним на колени и попросила о помиловании.
Толпа замерла.
Король выдержал паузу мастерски. Даже я перестала дышать от волнения.
– Я не могу простить того, кто покусился на королеву. Закон гласит, что королевская семья неприкосновенна. Но сегодня праздник города. И королева просит помилования, потому что сердце ее слишком мягкое и доброе. Она просит прощения для того, кто хотел лишить вас и меня королевы. Мне тяжело принять решение, и я обращаюсь к вам. Многие из вас были свидетелями покушения на королеву. Многие о нем слышали. Я спрашиваю у вас, что делать с этим преступником?
Толпа разделилась во мнении. Осужденный взирал на нас сурово, с ненавистью. Мне было не по себе просить о его помиловании, но другого выхода действительно не представлялось. Покушения на членов королевской семьи повсюду карались максимально жестоко и кроваво. Я совершала нечто из ряда вон выходящее. И король прекрасно это осознавал. Но раз уж он организовал весь этот спектакль, свою роль мне нужно сыграть максимально достоверно.