— Я отказываюсь снова быть вовлеченным в эту феминистскую дискуссию, — с холодной решительностью заключил Джек, кладя в портфель еще несколько кассет и закрывая замки.
— Насколько я полагаю, ты удовлетворишься двадцатилетней сикухой в мини-платье, которая уговорит тебя купить мотоцикл или спортивный автомобиль, — ядовито усмехнулась Руби, закусив нижнюю губу, чтобы скрыть слезы.
Печальная улыбка чуть тронула уголки губ Джека, но он возразил быстро и почти не задумываясь, как вошло в привычку за многие годы совместной жизни.
— Нет, я подумываю о даме лет тридцати с телом Долли Партон, умом Барбары Уолтере и чувством юмора Джоан Риверс.
Мрачные глаза Джека противоречили шутливому тону.
Руби не смогла скрыть боль и ревность, пронзившие ее.
— Долли Партон! Спустись на землю! Самое большее Джейн Фонда, но Долли Партон!
Джек нашел в себе силы усмехнуться, что давало Руби смелость предположить:
— Если не считать тела Долли Партон, я могла бы вполне удовлетворить остальным требованиям.
Веселые искорки в глазах исчезли, как только Джек, мгновенно став серьезным, спросил:
— А кого предпочтешь ты?
Руби съежилась. Неужели Джек действительно считает, что ей нужен другой мужчина? Оскорбленная гордость заставила ее поджать губы, но смущение скоро сменилось раздражением. Она вызывающе встретила взгляд Джека:
— Хорошо бы найти кого-то с внешностью кинозвезды, хотя это не так уж важно. Кроме того, приходится реально смотреть на вещи: я не Бог весть какая красавица и в моем возрасте мужчины смотрят на женщин помоложе.
— Ну-ну, Руби, ты еще можешь покорить любого мужчину, которого выберешь.
«Любого, кроме того, кто так нужен мне», — подумала Руби, но вместо того, чтобы признаться в этом, лишь конвульсивно сглотнула и мягко упрекнула мужа:
— Джек, сними розовые очки и будь честен. Тридцативосьмилетние мужчины не смотрят на тридцативосьмилетних женщин.
— Смотрят, если женщина выглядит, как ты.
Джек несколько мгновений изучал ее и добавил:
— Ты так и не ответила на мой вопрос. Чего ты ищешь в мужчине?
Боль, острая и мучительная, сжала горло Руби. Неужели Джек не понимает этого, когда задает дурацкие вопросы? Однако она попыталась описать идеального мужчину:
— Он должен быть умен. Да-да, ум — это самое важное. И добиться успеха… Нет, дело не в деньгах… пусть будет способным и талантливым.
Голос ее постепенно стих, и напускная бравада куда-то подевалась. Но Руби постаралась взять себя и руки, чтобы попытаться продолжать:
— Но, по правде говоря, все это не имеет ни малейшего значения. Просто нужен человек, который бы любил меня. Знаешь, точно так же, как ты когда-то…
Но тут горло вновь перехватило, и Руби не смогла вымолвить ни слова.
Джек попытался коснуться ее плеча, но Руби рассерженно вырвалась:
— Не надо меня жалеть! Не желаю я твоей жалости! Только уходи поскорее! Ты прав: нельзя затягивать неизбежное! Уходи!
И через несколько секунд она услыхала, как Джек идет к двери.
— Поживу в домике на озере, пока не найду квартиру, — странно охрипшим голосом выговорил он. — Вечером позвоню мальчикам.
И Руби мгновенно забыла о гордости перед лицом этого ужасного конца двадцатилетнего супружества. Боже, сколько раз она клялась себе, что не станет задавать глупый вопрос, тот, что женщины неизменно задают в самые трудные минуты жизни?
— Ты больше не любишь меня?
Джек замер на пороге и неуклюже повернулся. Сердце Руби перевернулось. Один взгляд этого красавца способен заставить ее потерять голову, даже после двадцати лет брака и несмотря на то, что в его русых волосах появилась седина. Последний тяжелый, полный напряжений год вытравил безжалостные линии морщин в чертах точеного лица, но годы каждодневного бега трусцой и тенниса у стенки помогли сохранить спортивную форму.
Руби на минуту закрыла глаза.
Долгое молчание, последовавшее вслед за вопросом Руби, все сказало ей без слов, еще до того как Джек вздохнул и наконец нерешительно пробормотал:
— Не знаю. Просто не знаю, что чувствую теперь. И не уверен, что это имеет значение.
Слова кинжалом вонзились в сердце Руби.
— Нам всего лишь нужно время…
— Нет! Чтобы продолжать тянуть все это, требуется не время! Сколько раз я просил тебя умерить деловой пыл, пораньше приходить домой и постараться спасти наш брак. Ты отказалась.
— Не отказалась, а просто не могла сделать это сразу. Столько заказов накопилось, что пришлось нанять еще человека и передать ему часть моих обязанностей. Через месяц, самое большее через два, я, вероятно, смогу…
Джек ошеломленно взглянул на нее и воздел руки к небу:
— Сдаюсь! Я это слышу чуть ли не год. Позвони, когда у тебя найдется для меня время!
Несколько долгих секунд он колебался, глядя на Руби почти с сожалением. Время словно остановилось, окутав их облаком сладостной ностальгии. Умоляющий взгляд Джека обволакивал Руби нежной лаской, и надежда вновь затеплилась в ее душе. Но тут он повернулся и вышел.
Руби сквозь слезы смотрела на закрывшуюся дверь. Ну почему Джек не может понять, как тяжело пришлось работать, чтобы создать компанию по пошиву дамского белья на заказ, как трудно передоверить дело кому-то другому? Она любила Джека. Очень любила. Почему нельзя сохранить и мужа, и карьеру?
Горячая капля поползла по щеке. Сожаление клещами стискивало сердце. Воспоминания обжигали мозг. Она разрыдалась.
Руби плакала долго, пока не иссякли силы. Она опустилась в старенькое кресло, любимое Джеком еще со студенческих лет, и, рассеянно обведя глазами комнату, потянулась к плееру своего пятнадцатилетнего сына, стараясь заполнить чем-нибудь тишину. Не в состоянии справиться с ошеломительным чувством потери, Руби рассеянно вставила кассету, которую слушал Джек, надела наушники и устало откинулась на спинку кресла. Может, одна из мотивационных записей позволит понять, как вернуть мужа и наладить семейную жизнь…
Господи, во что же я превратила эту самую жизнь!
Руби уселась поудобнее, рассматривая кассеты на полках. Она не возражала против мотивационных записей, но за время кризиса в недвижимости Джек стал буквально одержим ими.
Хуже и забавнее всего были записи с воем койота. Сколько раз по утрам он будил ее и мальчиков ужасным воем, объявляя при этом, что каждый день должен начинаться с чего-то положительного. Руби забыла, почему койоты так важны для Джека… что-то связанное с их способностью выживать в пустыне, и бизнесмены, мол, должны у них учиться, как выжить в тяжелые времена, что-то в этом роде. Зато она помнила, как мальчики прятали головы под подушки и отказывались ездить в машине с отцом, потому что тот заставлял их слушать проклятые записи вместо любимых рок-групп.
Руби невольно улыбнулась. Кажется, это было так давно! Целую вечность!
Она снова поглядела на полки. Сотни проклятых кассет, не говоря уже о видеокассетах, книг и дощечек с надписями, от старого проверенного труда «Сила положительного мышления» до призыва: «Ты можешь сделать все».
Если бы Руби могла сделать все, она стала бы на двадцать лет моложе. Все отдала бы за возможность вновь прожить жизнь и уж никогда бы не связалась с еще одним поборником мужского превосходства! Не позволила бы себе влюбиться в еще одного Джека. Слишком уж это ранит!
По правде говоря, Руби вообще вряд ли вышла бы замуж. Да, конечно, в их семейной жизни было немало радости и счастья, но мужчины слишком многого требуют от женщин, которых любят. Они стараются лишить их всех грез и фантазий, отнять все мечты. И по-прежнему хотят видеть своих жен беременными, домашними и смиренными.
Руби вытерла глаза бумажной салфеткой, перемотала ленту и включила магнитофон, пытаясь забыть беды и волнения и оттянуть решение, которое обязательно придется принять. Эдди и Дэвид знали, что между родителями не все ладно, но они будут в отчаянии, узнав, что отец ушел. Руби чувствовала себя так, словно висит на краю обрыва, цепляясь пальцами за осыпающуюся землю. Найдет ли она силы подтянуться или попросту сдастся и рухнет вниз?