— Но это вздор! Я…
Торк рассерженно поднял руку и процедил:
— Впредь будешь говорить, лишь когда тебе дадут разрешение.
Ну, это мы еще посмотрим!
Но Руби благоразумно промолчала.
— Коварный Локи послал тебя в мою жизнь, чтобы поиздеваться. Он и остальные дьяволы христиан и викингов, должно быть, смеются от души.
— Кто такой Локи?
— Я же велел тебе молчать! — рявкнул Торк.
— О чем ты думала, девушка, — вмешался Олаф, — когда проповедовала убийство детей?
И тут Руби сорвалась, уже не заботясь о приказах Торка. Нельзя молчать, если тебя обвиняют в таких ужасных вещах!
— Я никогда не говорила ни о каких убийствах! Только о способах предотвратить зачатие!
Торк вскочил, перевернул кубок с элем. Такое вызывающее поведение требует наказания! Раздувая ноздри, он шагнул к Руби, но та в панике поспешно отступила за спину Олафа. Она пряталась за Олафом несколько секунд, прежде чем прониклась отвращением к себе. Выпрямившись на дрожащих ногах, она объявила со всем возможным достоинством:
— Давай, Торк, избей меня! Я не могу молчать, слушая ложные обвинения!
— Ложные обвинения! — задохнулся Торк, а Олаф протянул руку и вытащил ее из-за спинки стула. Джида поспешно наполнила чаши элем, возможно, надеясь отвлечь внимание мужчин и немного их смягчить. Взгляды женщин встретились. В глазах Джиды мелькнуло сочувствие.
— Я отказываюсь выслушивать твои глупые извинения. Да это и неважно. Зигтриг в бешенстве. Хуже раненого медведя. Рычит и мечется по залу, и казнил бы тебя, хоть ты и родня Грольфу.
— Может, мы, женщины, пойдем к нему и объясним, что ничего такого Руби не говорила? — предложила Джида.
— Ну да, и получите по фонарю под глаз, как Вернхил, — ехидно вставил Дар.
— Немедленно уходи, Джида! — заревел Олаф, словно дикий бык, поскольку жена вмешалась в мужской разговор. — Где ты выучилась вести себя, словно мужчина, и так непристойно прерывать беседу? Возможно, у этой назойливой дурочки? Кажется, я был слишком мягок с тобой, жена.
Джида, громко всхлипывая, убежала, закрыв лицо передником. Так вот к чему привело ее поведение! Близкая подруга поссорилась с мужем!
Руби выругала себя последними словами.
— Это было так жестоко и совсем ни к чему, — вслух упрекнула она Олафа и холодно осведомилась у Торка:
— Чего ты желаешь от меня?
На лице Торка сменяли друг друга различные эмоции, которые он явно пытался сдержать. Наконец пи бесстрастно заявил:
— Завтра мы отправляемся в дом моего деда. Джида и ее семья будут сопровождать нас — не ради тебя, а потому что моя бабушка Ауд хочет их видеть. Там ты будешь вести себя, как подобает, молчаливо и покорно, пока альтинг не освободит меня от тебя. Понятно?
Руби кивнула.
— Иначе тебя свяжут и заткнут рот.
Полностью усмиренная, по крайней мере внешне, Руби отправилась в спальню поразмышлять о том, что наделала. Она долго лежала, глядя в потолок, пока не заснула. И, проснувшись несколько часов спустя, с удивлением увидела Торка, прислонившегося к косяку и внимательно наблюдавшего за ней.
— Что? Что я опять сделала? — подскочила в тревоге Руби.
— Кажется, я велел тебе молчать, — ответил Торк поразительно мягко, с добродушным юмором.
Руби презрительно шмыгнула носом и подошла к маленькому окошку. Закатные лучи солнца озаряли ясное небо. Завтра будет хороший день для путешествия. Она вновь обернулась к Торку, изучая замкнутое лицо и гадая, какое преступление совершила на этот раз.
Как он дьявольски красив! Атмосфера мужественности, исходящая от него, наполняла воздух, заставляла Руби краснеть от непрошеных тайных мыслей.
Торк вернул ее дерзкий взгляд, всматриваясь в Руби с напряженностью ястреба, словно пытаясь решить сложную загадку.
— Готов предложить тебе свободу, если признаешься, кто ты на самом деле, — хрипло выдавил он наконец.
Предательское сердце Руби пропустило удар. Вздохнув, она попыталась взять себя в руки и ответила:
— Я много раз говорила тебе правду, но ты отказываешься верить. У меня много недостатков, Торк, но лживость не в их числе. Презираю ложь.
— А я ненавижу тайны.
Он тряхнул головой и весело спросил:
— Что нашло на тебя, когда ты объясняла женщинам, как не забеременеть? И откуда ты этому выучилась?
Руби невольно сжалась:
— Возможною, если бы женщины, которых ты и другие викинги тащите в постель, не заботясь ни о чем, знали больше, как уберечься, у вас было бы куда меньше бастардов.
— Ты называешь моих сыновей бастардами?! — взвился Торк, но тут же смягчась спросил:
— Считаешь, что им лучше бы не родиться?
— Конечно нет! Я не это имела в виду!
Но тут Руби пришла в голову неожиданная мысль!
— Торк, у тебя есть еще дети?
Господи! Да у него их, должно быть, десятки! Глаза Торка насмешливо сощурились: видимо, он понял, о чем она думает.
— Нет, Эйрик и Тайкир единственные дети, которые у меня есть.
— Откуда ты знаешь?
— Тогда я был слишком молод и беззаботен.
Он говорил так уверенно, однако если эти люди ничего не знают о противозачаточных средствах, почему Торк ни в в чем не сомневается?
Торк, казалось, снова проник в ее мысли:
— В вашей христианской библии все сказано. — И, видя недоумевающий взгляд Руби, пояснил: — Там говорится об Онане, проливавшем семя на землю.
О Господи! Видимо, он выходит из женщины перед тем, как кончить! Кровь бросилась Руби в лицо. Торк ухмыльнулся, видя ее смущение, и сел на маленькую лежанку, а потом… потом лег, скрестив ноги и подложив руки под голову, невинно глядя на Руби сквозь длинные ресницы, совсем темные по контрасту с волосами. Руби облизнула внезапно пересохшие губы и с трудом сглотнула.
— Не думаешь ли ты, что это странно — беседовать с женщиной о таком? — небрежно бросил Торк.
Превосходно! Он опять принялся за свое!
— Для меня это так же странно, как все, что произошло с тех пор, как я попала в эту чертову страну!
— А ты делала так, чтобы не забеременеть, когда жила со своим мужем? — поинтересовался Торк, пристально глядя на Руби.
Та снова покраснела. Правая бровь Торка слегка приподнялась:
— Находишь мой вопрос слишком дерзким? Непонятно, ведь ты считаешь меня чем-то вроде мужа!
— Да, мы предохранялись, — чистосердечно призналась Руби.
— Почему? Хотели только двоих детей? — допытывался Торк, окидывая ее взглядом, полным нескрываемого желания.
— Нет, мы всегда намеревались иметь больше, просто время казалось неподходящим, — нервно пробормотала Руби, с трудом соображая, что ответить, поскольку глаза Торка так открыто ее ласкали.
— Подходящее время? Как забавно!
Руби плюхнулась на стул у кровати, не в силах оторвать глаз от Торка.
— Ты все еще сердишься на меня? — спросила она, пытаясь сохранять какое-то подобие достоинства, когда на самом деле хотела, как говорил Джек, «задушить его в объятиях».
— Да, но не из-за того, что ты наболтала глупым бабам. Твое поведение разрушает мою жизнь, и я не могу позволить этому продолжаться.
Приподнявшись на локте, Торк, внезапно став серьезным, объявил:
— Руби, моя жизнь определена. В ней нет места для тебя, по крайней мере такого, которого ты просишь. Неужели не можешь смириться с тем, что я никогда не женюсь и мои сыновья останутся с Джидой и Олафом?
Руби знала, что Торк пытается быть честным, а не жестоким с ней, но слезы все равно выступили на глазах. Почувствовав, как она несчастна, Торк мягко добавил:
— Честь требует, чтобы я уехал отсюда как можно быстрее, а ты продолжаешь ставить препятствия на моем пути. Все же…
Руби ждала, но Торк продолжал молчать; глаза, словно бездонные синие озера, чуть поблескивали. Наконец она больше не смогла сдерживать любопытство:
— Все же?
Одним молниеносным движением, прежде чем Руби успела опомниться, Торк протянул руку, схватил ее за талию и подмял под себя, прижав всем весом к тюфяку, и Руби мгновенно с чувством сладостного томления поняла, что хотел сказать Торк своим «все же».