В душе Торк признавал, что Селик, возможно, прав. Разве он и Руби уже не прошли этот путь раньше? Обольщение, преследование, отказ. Сначала она хочет, потом нет. Конечно, он тоже менял решение несколько раз, с сожалением напомнил себе Торк.
Руби суженными глазами наблюдала за мужчинами, чувствуя, что они задумали какую-то проделку, вероятно, направленную против нее, поскольку оба обменивались лукавыми взглядами. Они были почти непозволительно красивы, в своих туниках до колен, подпоясанных поношенными ремнями поверх узких штанов. Селик был немного выше, с белыми волосами, резко контрастировавшими с бронзовой кожей, но Торк казался Руби куда привлекательнее.
Руби любила Торка и хотела для него всего самого лучшего. Но она не может быть частью его будущего. Если они дадут волю страсти, все пропало — этому чувству не заглохнуть ни через неделю, ни через месяц.
А это плохо. Торк принадлежит другой женщине. Она принадлежит другому мужчине. О Боже!
— Кроме того, если ее послали из будущего с определенной целью, можно считать, она ее добилась. Тайкир остался у любящих родственников, Эйрик отправляется к саксонскому двору, как и хотел, и окажется, по крайней мере, в безопасности.
Руби почти боялась, что теперь в любую минуту неведомая сила швырнет ее обратно в будущее, а Торк останется в прошлом. И что тогда с ним будет?
ГЛАВА 17
Наконец они прибыли в Кингстон, как раз на рассвете в день коронации Ательстана. Руби, Торк, Селик и Эйрик отправились в собор, оставив мужчин Торка в лагере охранять корабли.
Церемония коронации превзошла все ожидания Руби. Словно ожила страница из романа о короле Артуре, и сегодня добрый саксонский принц, золотой дракон Уэссекса, становился монархом.
На Руби было темно-красное платье — подарок Дара, заколотое брошками Торка в виде драконов. Торк обрадовал ее, надев сшитый Руби синий плащ поверх великолепной черной туники и таких же штанов, дополненных серьгой в виде молнии, драгоценными перстнями, брошью, подвеской, золотым поясом и мечом, как подобает представителю короля викингов.
Проходившие мимо женщины как одна оглядывались на Селика, в бирюзовой тунике с короткими рукавами, оттенявшей блеск серых глаз и мышцы могучих рук и груди, еще больше подчеркнутых широкими серебряными браслетами на предплечьях. Когда они уселись в церкви, Селик подмигнул Руби, очевидно заметив ее одобрительный взгляд, и при этом явно игнорировал мрачно нахмурившегося Торка.
Оба выглядели варварами-принцами и держали себя соответственно, с надменной самоуверенностью.
Когда Руби улыбнулась Селику, Торк, незаметно протянув руку, ущипнул ее за зад и прошептал:
— Веди себя скромно, иначе я схвачу тебя и унесу прямо сейчас. Устал я дожидаться, пока мы наконец окажемся с тобой в постели!
Руби запротестовала было, но он прижал палец к ее губам и вкрадчиво шепнул:
— Нет, ты слишком много протестуешь, милая. Этому суждено случиться, и скоро. Не противься судьбе, которую Один, а может, и твой Бог уготовили нам. По правде говоря, иногда я думаю, что это одно и то же…
— Тише! Это церковь, а не базарная площадь, — прошипела женщина, сидевшая сзади.
Торк и Руби покорно замолчали. Право, они не заметили, что говорят громко! Ательстан стоял, подобный богу, перед высшими служителями церкви. Архиепископ вручил ему королевские регалии, перстни, корону и скипетр.
— Мы помазываем тебя, Ательстан, сын Эдуарда, внук Альфреда, на царство. Будь отныне королем английским и правителем Британии. Да будет твое правление мирным под руцей Господа нашего…
Стройный светловолосый мужчина среднего роста, лет тридцати, стоял перед епископом. Торк объяснил, что одобрение церкви крайне важно для Ательстана как правителя всех королевств, которые тот надеялся объединить. Король Ательстан иногда оглядывался на представителей, посланников и знатных людей тех государств, которые приехали, чтобы дать клятву в верности в самом начале его царствования. В конце обряда король выполнил ряд символических действий:
— Во имя моего любимого святого и предка, Святого Катберта, я жертвую Кентерберийскому собору поместье в Танете за помощь, оказанную мне при восхождении на престол.
И прежде чем отойти от алтаря, он даровал свободу своему рабу Эдхелму и его детям, чтобы показать всем свое великодушие и смирение.
Молодой король поднялся на второй этаж церкви с балконом, выходившим на огромную площадь, окруженную королевскими и епископскими дворцами, и обратился к собравшемуся на улице народу:
— Я приношу вам три клятвы. Первая: обязуюсь дать вам и тем, кого вы любите, мирную жизнь.
Рев одобрения раздался в толпе: большинство людей до смерти устали от войн и тягот, которые несли они их семьям.
— Далее, я искореню воровство и лихоимство. Все люди будут равны перед законом, включая самых высших лиц в государстве.
Сначала ошеломленные саксы лишь переглядывались, но, осознав, что говорит король, разразились воплями радости, особенно простые люди, которым немало приходилось страдать от алчности сильных мира сего.
— Наконец, я обещаю вам государство, где законы будут милосердны и справедливы, законы, которым обязаны подчиняться все. И когда с вашей помощью мы объединим это королевство, я сделаю его самой мирной и законопослушной страной в мире.
Король сказал именно то, что хотели слышать люди, и все разразились громкими приветственными криками, пока он вместе с придворными и гостями прошествовал во дворец, где должно было начаться празднество. Такой роскоши и богатства Руби не ожидала увидеть. Огромный холл был заполнен посланцами государей многих стран. В холле было так тесно, что Руби едва могла видеть стены, украшенные бесценными гобеленами и предметами искусства.
Не менее пятисот мужчин и женщин, богато одетых и сверкающих драгоценностями, пытались найти места за столами и спорили со слугами, кому сидеть поближе к возвышению, где находились король и самые почетные гости.
Руби крепко держала за руки Селика и Торка, боясь потеряться в толпе. Эйрика с двумя слугами послали на поиски Хаакона. На столах вместо деревянных блюд стояли серебряные, возле которых лежали золотые и серебряные ножи и ложки с ручками из слоновой кости. Внушительные пирамиды тортов и виде замков, с бойницами и зубцами, начиненных орехами и миндальной пастой и украшенных сахарными рыцарями, были поданы на высокий стол и несколько нижних. Кто осмелится разрушить столь великолепный предмет кулинарного искусства?!
Однако Торк, словно прочтя мысли Руби, сунул к рот сахарного рыцаря и подмигнул ей. Руби с отвращением покачала головой и обернулась к Селику, но тот был поглощен беседой с дочерью саксонского графа. Соизволив наконец заметить Руби, он приветственно поднял чашу и тихо спросил:
— Как, по-твоему, повезет мне сегодня?
Он многозначительно повел бровью. Руби рассмеялась и оглядела громадный холл, где собралось столько прекрасных женщин, большинство из которых уже успели заметить красивого викинга с веселыми глазами.
— Боюсь, обстоятельства складываются в твою пользу, — призналась она.
Но Селик не успокоился и, перегнувшись через Руби, обратился к Торку:
— Торк, дружище, а тебе повезет сегодня ? Как считаешь?
— Думаю, повезет тебе, если я не отрежу твой длинный язык, — прошипел Торк, поднося к губам чашу.
— Ага, не отвечаешь. Значит, тебя ждет неудача!
Торк добродушно рассмеялся.
— Дело не в везении, а в опыте, которого тебе недостает, иначе ты не придавал бы всему этому такого значения.
Селик сделал вид, что обиделся.
— Ты ранишь меня жестокими словами!
И снова обернулся к прекрасной соседке. Торк и Руби смешливо переглянулись. Но Руби тут же подпрыгнула, когда Торк сдавил под столом ее бедро.
— Прекрати!
— Почему?
— Потому что я так сказала.
— Ну что ж, если хочешь… — согласился он чересчур поспешно и, сплетя ее пальцы со своими, продолжал медленную нежную пытку, обводя ее ладонь большим пальцем и пристально глядя на возвышение, словно не понимая, какое действие производит на нее его ласка.