Я вижу это превращение из года в год и не собираюсь тешить этих детей несбыточными иллюзиями. Единственную мысль, которую они должны усвоить на моих уроках — чтобы добиться результата, они обязаны выполнять мои рекомендации и вкалывать, как домашние эльфы.
Именно поэтому я стираю бессмысленный восторг с лица Поттера всего лишь тройкой несложных вопросов. Юнец меняется в лице, и едва до него доходит, что я не пытаюсь с ним миндальничать под стать остальным, как паршивец сразу же осмеливается мне нахамить! Я чувствую приступ ярости, но быстро ставлю зарвавшегося щенка на место. Мои худшие предположения насчет мальчишки подтверждаются: он всего лишь тупоголовый напыщенный индюк — Джеймс Поттер номер два. Но слава Мерлину, теперь преимущество не на его стороне: Нюниуса больше нет — есть только Северус Снейп, который больше никогда не позволит безнаказанно над собой издеваться.
***
На первом педсовете ожидаемо обсуждают главную новость этого года — приезд Золотого Мальчика. Я не желаю участвовать в обсуждении и высказывать свое мнение: многие из присутствующих здесь в курсе моих прежних отношений с Поттером-старшим, и, стоит мне сказать, что мальчишка нахал и болван (такой же как отец!), как они не преминут ткнуть меня носом в мое нелицеприятное прошлое, обвинив в предвзятости. Поэтому я молчу, делая безразличный скучающий вид.
Помимо Поттера на курсе обнаруживается еще три всадника Апокалипсиса — все четверо учатся само собой на Гриффиндоре. Первый из них самый разрушительный — Лонгботтом; если это фантастическое существо доучится до седьмого курса не погибнув по неосторожности и не убив кого-нибудь по той же самой причине, я до конца своих дней с поседевшей головой буду пить Умиротворяющий бальзам и считать, что страшная беда обошла меня стороной.
Второй — девчонка из семьи маглов Грейнджер. Нет, она не взрывает котлов, не дерзит и никоим образом не нарушает правила. Но ее манера скакать с вытянутой рукой и высокомерно умничать, озвучивая элементарные вещи, не вызывает у меня ничего кроме отвращения и раздражает похлеще тупости Лонгботтома.
Еще один — Уизли. Нет, не тот, который староста и даже не один из близнецов, которые правда сами по себе те еще отвратные экземпляры. Это другой, еще один Уизли, который, судя по жалким потугам в области зельеварения, звезд с неба не хватает и навряд ли когда-нибудь начнет. Я бы никогда не обратил на него внимания, если бы не тот факт, что буквально с первых дней он становится верным подпевалой Поттера, и теперь, когда они сидят вдвоем на моих уроках, я вынужден беспрестанно усмирять их совместное безудержное веселье, результатом которого становится порча ингредиентов и оборудования.
Из-за этих четверых каждую пятницу у меня с утра начинается изжога на нервной почве, потому что я привык работать с одним — максимум двумя идиотами на класс; здесь же концентрация раздражающих факторов увеличена в два раза при допустимой норме. Несмотря на то что половину класса составляют Слизеринцы, в числе которых мой крестник (довольно способный кстати), присутствие Драко ситуацию не уравновешивает, а скорее наоборот — характер у Малфоев довольно сложный, младший наследник не исключение. Плюс ко всему Драко взял манеру цепляться к Поттеру при любом удобном случае, что ясно дело, тоже не способствует улучшению дисциплины.
Поначалу паршивец со шрамом пробовал дерзить в ответ на мои замечания, но всего полсотни снятых баллов и пары отработок хватило, чтобы Поттер с Уизли приуменьшили свой пыл и стали вести себя на уроках более-менее сносно. Прошло совсем немного времени, и я даже признался себе, что Поттер вовсе не то чудовище, каким показался мне на первых порах. Все было намного прозаичнее — он как раз-таки был классической образцово показательной посредственностью, которых я снисходительно презирал и на которых не обращал внимания, если те не приносили мне беспокойства. Каждый раз Поттер умудрялся наскрести себе лишь слабое «Удовлетворительно», потому что вместо того, чтобы сосредоточиться, он вертелся на стуле, как нюхль в поисках золота, непрестанно улыбаясь то ненаглядному Уизли, то остальным товарищам по развитию; на контрасте с ним Лонгботтом пыхтел так, что я каждый раз опасался, что тот может помереть от перенапряжения извилин, но его результат никогда не заслуживал больше «тролля», который я уверенно ставил ему на каждом занятии.
Но как выяснилось несколько позже, талант Поттера был вовсе не в учебе. На Хэллоуин произошел маленький подозрительный инцидент — кто-то, а точнее не кто-то, а идиот Квирелл, как я сразу же догадался, запустил в подземелья горного тролля, видимо, с целью героически усмирить его на глазах многих зрителей и тем самым поднять свой авторитет среди коллег и студентов. Но что-то пошло не по плану, и тролля пришлось усмирять не Квиреллу, а кому бы вы думали? Одиннадцатилетней беззащитной бестолочи Поттеру! Беззащитной, потому что палочка не в счет — он пока умел ею только книззлу в глаз тыкать. Так что Квирелл нашел свой несостоявшийся поверженный трофей на полу туалета, окруженный тремя первокурсниками, у которых очевидно на троих мозгов было еще меньше, чем у одного среднего тролля. Оказалось, с опасным агрессивным существом пошла сражаться Грейнджер, а Поттер с Уизли — ее спасать; а весь преподавательский состав в это время бежал сюда с затаенным страхом найти здесь помимо тролля еще парочку размозженных дубиной черепов, чье содержимое нам пришлось бы неизбежно лицезреть…
Услышав эту версию событий на месте происшествия непосредственно от Грейнджер, я испытал в глубине души смутное сожаление, что безмозглое существо (это я о тролле) не приложило для профилактики эту рыжую гриффиндорскую голову разок своей дубиной. Краем глаза я заметил, как у Минервы на лице заходили желваки от досады, что все три недоразумения учатся именно на ее факультете. Я подумал, что сюда бы еще Лонгботтома и все — картина маслом. Квирелл, увидав плоды своей идиотской затеи, лишился чувств и упал на пол (ниже пола в наших глазах ему было уже некуда падать); поднимать и приводить его в чувство никто не ринулся.
Из-за этого глупого рискованного стечения обстоятельств два малолетних болвана теперь почивали на лаврах, и с того вечера к дуэту Поттера-Уизли присоединилась еще и Грейнджер. Я решил сварить Минерве к Рождеству как минимум пять галлонов Умиротворяющего бальзама.
***
В начале ноября произошел по-настоящему уникальный случай. Нет, за окном не наступило лето, Трелони не завязала с пьянством, и даже не уволили Квирелла, хотя я и настаивал на этом варианте во время приватного разговора с Дамблдором.
Просто на одном из занятий Поттер сварил лучшее зелье в классе.
Я не мог в это поверить — даже если каждое его действие было продиктовано зудящей на ухо Грейнджер, то как его зелье могло оказаться лучше зелья мисс Зубрилки, которая теперь наверняка не переживет подобного унижения?
— Как вам это удалось, Поттер? — изумленно спросил я, зачерпывая латунным ковшом кристально прозрачную настойку гвоздикоцветной эписции, тонкий горьковатый аромат которой не оставлял сомнений в качестве приготовленного зелья. Для сравнения — у Финнигана плавали белые плотные хлопья на поверхности, у Грейнджер на первый взгляд все было хорошо, но накипь на стенках котла портила впечатление; зелье Уизли было мутным, у Малфоя на дне выпал серый осадок — про остальные экземпляры молчу, потому что смотреть там было не на что.
Я с подозрением смотрел на Поттера, ожидая ответа, до которого тот все же снизошел через некоторое время.
— Не знаю, сэр, — с глупым выражением лица проговорил он. — Я просто внимательно читал инструкцию в учебнике…
Оказывается Поттер умел внимательно читать, о как. Класс замер в ожидании вердикта, переводя взгляды с Поттера на меня и обратно — с меня на Поттера. Я собрал все свое самообладание в кулак…
— Десять баллов Гриффиндору, — с усилием произнес я, полагая, что сразу же наткнусь на самодовольное победное выражение, написанное на лице мальчишки, которое не вызовет у меня ничего кроме раздражения, но ошибся.