Атаман отдал приказ покинуть позицию и отправил связных успокоить ближние села: идут не чужаки – украинцы.
Километра через три замечаю пятерку конников на крепких приземистых степняках. Двое в обыкновенных в этой округе черных киреях на казацкий манер, трое в длинных черных кафтанах грубого сукна, из-под которых выглядывают шаровары того же цвета. У всех бараньи шапки с черным бархатным верхом, ружья, сабли, револьверы. К седлам приторочены гранаты. Принимаю их сперва за наших «черношлычников»[34].
Сближаются уверенно – видно, знают, кто мы. Останавливаю:
– Какой части?
– Гайдамацкого полка Холодного Яра.
– Много ли сейчас казаков в полку?
Настороженно переглядываются, отвечать не спешат.
– Кто его знает? По домам разошлись… В монастыре одни бродяги и часть конницы, – говорит немолодой казак.
– А штаб где у вас, в монастыре?
Ухмыляется:
– А вы сами поглядите… коли надо будет.
– Вы-то куда, в разведку?
– Домой. Драться не с кем, так на что баклуши бить? Кто издалека, тот поди уже с монашками душу спасает – а мы, коли надо будет, оседлаем коней и за два часа в сотне.
Подъезжаем к Матвеевке. У дороги возвышается курган. Спешиваюсь и лезу наверх. Просторное углубление окружено открытой к селу дугой бруствера. В прежние времена тут явно был казачий сторожевой пост. Видно далеко. Откуда мы ехали и справа темнеют леса; слева, по направлению к Чигирину, тоже тянутся деревья, а посередине голая равнина – распахнутые настежь ворота в степь. Невольно мысли переносятся к тем временам, когда дозорные выглядывали тут гостей – татарские отряды с юга.
У въезда в Матвеевку стоят мужики с винтовками. Приветливо здороваются. Едем дальше и снова видим на улице вооруженных людей. Отправляю квартирьеров – наметить, где полку расположиться на постой – и спрашиваю двух девушек насчет старосты.
– Нет у нас такого.
– Ну голова, приседатель…
Недоуменно пожимают плечами:
– Нет ни головы, ни председателя.
– А кто же у вас в селе старший?
– Атаман!
Мои квартирьеры скалят зубы. Один балагур, развернув коня и наклонившись, обнимает дебелую красотку:
– У таких казаков и я бы поатаманил…
Но та вдруг, выбив ему из стремени ногу, под общий смех выталкивает из седла.
– Ишь, чертовой веры казак! На лошади не усидит, а командовать лезет.
Я перевожу разговор на то, где найти атамана. По пути к его дому встречаем группу людей, в которой стоит и он, пожилой крестьянин с немецким карабином за плечами, револьвером на поясе и двумя гранатами[35]. Настроен радушно:
– А-а, запорожцы. Ваши тут уже проходили…
Спрашиваю, как лучше разместить полк – и главное, чем коней накормить.
– Становитесь, где пожелаете. Если у кого не будет овса или сена – притащим из других дворов.
Остальные приглашают верховых казаков в гости: кто двоих, а кто и четверых. Один, чуть под мухой, зовет всех к себе на крестины. Не замечаю враждебных или опасливых взглядов, какие нередко ловил на Подолье и даже Херсонщине. Нас тут понимают и не боятся. Не боимся и мы – люди искренне болеют за наше дело и это наполняет сердце каким-то щемящим теплом. Смотрю на лица казаков, изученные за годы войны вдоль и поперек, и понимаю: у них на душе то же самое.
Выясняю, что Матвеевка принадлежит к организации Холодного Яра, чей штаб находится в Мельниках, в полутора десятках верст. Крестьяне служат в действующей сотне, которая по первой тревоге выходит на соединение с такими же отрядами других сел, или сотне резервной – она выступает лишь при необходимости.
Сигнал подают ударами колокола: два поднимают действующую сотню, три – обе разом. В набат бьют только при нешуточной угрозе или общей мобилизации – тогда должны выйти все, у кого есть оружие. В любое время кто-нибудь стоит в карауле с оружием и если в округе послышится колокольный звон, начинает трезвонить сам.
А вот расположенные за лесом Чигирин, Суботов, Новоселица, Ивковцы, хутора вокруг них и некоторые села на том берегу Тясмина – это уже владения Коцура, бывшего каторжанина[36]. В прошлом 1919 году его партизаны сколотили было Чигиринский полк, который пристал к большевикам и дрался против армии Украинской Народной Республики.
Вскоре, однако, они передумали, бросили фронт и учредили отдельную державу под красным знаменем. Комиссары в «советский» Чигирин не показывали носа – признавая по обстоятельствам того времени ревком, составленный главным образом из украинских патриотов, попавших под влияние батьки Коцура. Когда Украину захватили белые[37], «республика» выстояла, потому что рядом держал оборону Холодный Яр во главе с Василем Чучупаком – по духу вполне националистический[38].
36
Спиридон (Свирид) Дементьевич, написание фамилии в источниках: Коцур, Кацура и т. д. Родился в 1890 г. Анархист. В 1911 г. приговорен к бессрочной каторге за участие в нападении годом ранее на правление Краснопольской волости Екатеринославского уезда. Участник вольноказацкого движения в родном Суботове, повстанец во время германской оккупации. В ноябре 1918 г. возглавил 1-й курень червонного казачества, союзный атаману Зеленому, не позже 2 декабря взял Чигирин, обзавелся бронепоездом. В конце января 1919 г. курень уже воевал на стороне большевиков, приказом по Укрфронту от 18 февраля вошел во 2-ю Украинскую дивизию и стал Чигиринским полком (1,1–1,5 тыс. штыков, носил разные номера, с 16 июня – 414-й полк 46-й стр. дивизии; не следует путать с украинизованным 503-м Чигиринским полком, который поддался на агитацию большевиков в декабре 1917 г. в Харькове). Полк дошел в боях с армией УНР до Збруча. В конце апреля 1919 г. его бойцы разоружили ревком и ЧК в Тальном (см. также прим. 248), в начале июля, вернувшись домой, готовились партизанить в тылу ВСЮР. 13 июля разгромили полтавскую ЧК, за что едва не попал под расстрел военком 46-й дивизии Исаак Минц.
37
29 июня 1919 г. ВСЮР вступили в Екатеринослав, около 17 августа – в Черкассы и Елисаветград, 23-го – в Одессу, 30-го (одновременно с армией УНР) – в Киев.
38
В начале сентября 1919 г. в Киев докладывали о «Холодноярском петлюровском полке». Партизаны Коцура (не менее 2 тыс. чел. и 3 орудий) 11 сентября едва не пустили под откос поезд генерал-лейтенанта Май-Маевского, в октябре захватили Чигирин, напали на Новогеоргиевск и Каменку, поддерживая связь с отрядом Василя Петренко (Елисаветградский и Александрийский уезды) и Полтавским губревкомом. В начале ноября тыловые части ВСЮР разбили у Мошен красных повстанцев Григория Рябоконя и выбили Коцура из Чигирина, после чего те объединились с Чучупаком, боротьбистом Олексой Пятенко и Коваленко (возможно Леонтием, начальником штаба коцуровского Чигиринского полка; из рук пятенковцев двумя месяцами ранее ускользнул чекист Иван Каляев-Габинский, в 1921 г. участвовавший в борьбе с Холодным Яром) в отряд в 5–6 тыс. чел., до 9 орудий, и создали повстанком во главе с бывшим депутатом Центральной Рады от Чигиринского уезда Логвином Панченко, в составе которого был и Петро Чучупак. 6 декабря Коцур едва не захватил Бобринскую, прервав ж. – д. сообщение в центре Украины. В Холодный Яр прибыл отправленный армией УНР в тыл противника отряд Андрия Гулого-Гуленко. 9-го генерал-лейтенант Розалион-Сошальский извещал Деникина о «бандах» Степана Туза (бывшего командира Звенигородского караульного батальона), Чучупака и Коцура силой до 10 тыс. чел. Вскоре последние захватили Чигирин, но были выбиты оттуда. Против них бросили 3 бронепоезда, не получивших поддержки тыловых частей (см. прим. 61).