Пока чигиринцы воевали в Красной армии, холодноярцы были отдельной частью в армии УНР[39], а когда мы отходили на запад, пробились в родные места и тут засели[40]. Идеологическая рознь прервала между ними какие-либо связи. Еще недавно то и дело происходили стычки, вина за которые всегда лежала на боевиках Коцура, – а теперь его вооруженная до зубов республика затаилась и ждет развития событий[41].
Несколько парней из Матвеевки, охочих до чужого добра, прибились к чигиринской «гвардии» и обходят родные хаты десятой дорогой – здесь их ждет короткая расправа и пуля в лоб.
Вечером возник небольшой конфликт. Крестьян возмутил приказ выставить дозорных:
– Вы ж измученные! Спите спокойно. Как-то бережемся – убережем и вас.
Сошлись на том, что они станут в карауле у села, а наша кавалерия в разъездах.
Ночью люди Коцура разоружили патруль черноморцев[42], расположенный на хуторе со стороны Чигирина, забрали пулемет. Матвеевские крестьяне глубоко возмущены и ведут речь о том, что хорошо бы сейчас объединить силы и уничтожить врага[43]. Но у Деда другие планы, поэтому Запорожская группа идет дальше.
Отрезок пути до Головковки преодолеваю на тачанке – еще в Херсонской губернии вздумал скоротать на ней долгий ночной переход, заснул и отморозил пальцы на правой ноге. Нога распухла и обуться я уже не могу.
В Головковке мне совсем плохо. Лежу в хате, окруженный заботой гостеприимных хозяев. Приходят офицеры, делятся впечатлениями: от края села – великолепная панорама Медведовки, Тясмина и побережья Днепра. Над кронами деревьев виднеется купол Матронинского монастыря. Окрестности – маленький Кавказ: холмы, балки и всё покрыто лесом.
Потом рассказывают, как в штаб группы приехали гонцы с приглашением командующему и всем офицерам на свадьбу атамана Богдана, куда-то под Александровку[44]. Дед отпустил кое-кого из подчиненных, чтоб гульнули и разведали, что там и как. Слава о дерзких налетах Богдана на коммунистов и белогвардейцев дошла до нас еще в Матвеевке. Обращаемся к хозяину. Тот, бывший гусарский вахмистр, хорошо знакомый с военным делом, охотно рассказывает.
– Что за Богдан, фамилия у него такая или псевдоним? – спрашивает один офицер.
– Он, видите ли, незаконный сын – мать его была сирота, девица. Ушла батрачить в Чигирин и принесла его оттуда, а когда допытывались, где взяла, говорила: «Бог дал». Потому, вроде бы, его так и прозвали.
Жил парень в нищете, а вырос орлом. Забрали в армию, вернулся с унтер-офицерскими лычками. А как началась у нас тут свалка, пошел выкидывать коленца. Ох и залил же он москалям горячего сала за шкуру! Слава о нем разнеслась – атаман Богдан! А войска-то всего два человека: он и ездовой, тоже малый не промах. И тачанка с парой добрых лошадок – на ней стоит пулемет Кольта[45], а у крыла привязан немецкий легкий миномет. У второго ручной пулемет Льюиса.
И вот подкрадутся они ночью к станции какой-нибудь, где полно поездов, солдат – особенно, когда большевики отступали, а потом деникинцы – и давай воевать! Богдан левой рукой из кольта стреляет, правой мины заряжает и пускает. Напарник из льюиса строчит. Те палят во тьму куда попало и такой бой завязывается – будто схлестнулись две дивизии…
Конечно – паника. Бросают всё и удирают, кто на поезде, кто пешком. А Богдан заглянет на пустую станцию и едет в село по соседству. Будит мужиков пулеметом и посылает забрать вещи и оружие. Если в дело надо побольше людей, один шепнет другому, и к нему полсотни удальцов прискачет – наших ребят только позови. Но предпочитает всё же сам.
А стреляет как, чертова кровь! Диву даешься. Если не с кем драться, выедет от скуки в степь и бьет из пулемета зайцев. Так и живет на колесах. В хате у себя бывает редко – где ночь застанет, там и спит. Везде его уважают: и накормят, и чарку поставят, и девушки его приветят. А он вот жениться задумал. Ишь, губа не дура – хочет, чтоб генералы у него на свадьбе гуляли.
Выясняем, что принесенный в подоле Богдан вскружил голову единственной дочери первого хозяина во всём селе, но отец слышать не хотел о таком замужестве и указал сватам на дверь. Отдаст мол её только за степенного жениха, а не голодранца, которому ничего не нужно – одна хата и та с выбитыми окнами. Девичьи слезы не помогли.
Зато подействовал оригинальный способ сватовства – проезжая каждый день мимо дома своей ненаглядной, Богдан выпускал по окнам половину ленты. Будущему тестю надоело прятаться под лавкой, из односельчан мало кто держал его сторону и он отпустил дочку замуж.
39
25 января 1919 г. Остапу Копцюху, командиру стоявшего в Елисаветграде полка Сечевых стрельцов Южного фронта армии УНР, сообщили из генштаба, что к нему должен присоединиться курень гайдамаков Холодного Яра. Затем курень оказался в 3-м Гайдамацком пехотном полку Запорожского корпуса. Полк, где заправлял Волох, находился под влиянием боротьбистов. Стремившийся к равноправному союзу «красной» Украины с большевицкой Россией Волох поднял мятеж в конце марта 1919 г. (и повторно в начале декабря). 3-й и 4-й курени Гайдамацкого полка сдались не позже 31 марта РККА, а бóльшая часть прижатого ей к Днестру корпуса (там же и автор) осталась верной УНР и 17 апреля ушла через румынскую территорию в Галичину, что сделал и Волох с частью своих подчиненных. Позднее в Каменец-Подольске опубликовали проект конституции Украины, составленный Копцюхом, юристом по профессии. Под проектом значатся дата: июнь 1919 г., место: Матронинский монастырь, лагерь «гайдамаков-повстанцев», и подписи Гната Зинкевича, Олексы Кваши и Кирила Апилата (соответственно атамана, с примечанием «за совет старшин», есаула и значкового; см. прим. 117 и 200). Показательно отсутствие подписей Чучупаков.
40
Отряд Чучупака выступил против большевиков в начале апреля 1919 г. и окружил в Старой или Новой Осоте красноармейскую часть в 250 человек, но дважды был рассеян и едва ли проявлял себя до начала восстания Григорьева. (24 апреля командованию Укрфронта сообщили о «банде» в Чигиринском уезде до 400 человек при 1 орудии. Таким же был постоянный состав холодноярцев в июне. 1 орудие оставалось у них и в декабре 1919 г.)
41
Конфликт Чучупака и Коцура возобновился в середине декабря 1919 г. из-за идеологических расхождений, борьбы за Чигирин и потворства последнего грабежам – Чучупак добивался строгой дисциплины. Отношение обоих к большевикам было выжидательным (когда Центральную Украину занимали ВСЮР – скорее дружеским, отряд Гулого-Гуленко даже участвовал в операциях РККА). Случаи разоружения красноармейцев и т. п. известны уже в январе 1920 г., но возобновить военные действия холодноярские и союзные им атаманы решили только 4 февраля. Коцур, которого, как и Рябоконя, едва не записали в «бандиты», казался до середины марта «пока признающим советскую власть», хотя часто не выполнял приказов и созвал в Чигирине крестьянский съезд, избравший ревком. Большевицкому ревкому пришлось остаться в Новогеоргиевске.
42
Бойцы Черноморской сотни 3-го конного полка (см. также прим. 247). Инцидент в Яниче (теперь Ивановка Чигиринского района) произошел не без их вины.
43
Ту же просьбу Петро Чучупак высказал 14 февраля 1920 г. в «информации» командованию армии УНР. Вскоре её части разоружили коцуровский отряд в Каменке.
45
Одна из модификаций станкового пулемета Кольта – Браунинга M1895. Исправный пулемет такой марки был найден большевиками в начале июня 1920 г. у Сосновки, юго-восточнее Александровки.