Она изучала итальянский по маленькой книжке, которая совсем истрепалась. Она снова и снова повторяла фразы, задавала вопросы и сама же на них отвечала.
Из окна она наблюдала за свадьбой Марио и Габриелы и все это время не переставала шить, не позволив ни одной слезинке упасть на льняную салфетку. Того факта, что он поднял глаза и посмотрел на нее, когда на площади зазвонили церковные колокола, было достаточно. Он был обязан жениться на Габриеле, потому что такова их традиция, а на традициях держится земля. Они ничего не могли поделать со своей любовью.
И все так же она смотрела из окна, когда его детей несли крестить в церковь. В этой части света семьям обязательно нужны сыновья. Это не причиняло ей боли. Она знала, что если бы он мог пойти по другому пути, то она бы стала его ирландской принцессой.
Синьора догадывалась, что многие мужчины знали, что между ней и Марио что-то было, но их это не беспокоило, наоборот, в их глазах это давало Марио преимущества как мужчине. Она всегда была уверена в том, что женщины не знали об их любви, хотя они никогда не приглашали ее с собой, когда все вместе шли на рынок или обрывать виноград для вина, или собирать дикие цветы для фестиваля.
Они всегда улыбались ей, когда она запиналась, неумело произнося слова на их языке. Со временем ее перестали спрашивать, когда она собирается возвращаться домой на свой остров. Как будто бы она прошла некий экзаменационный тест, никому не навредила и теперь могла остаться.
Спустя двенадцать лет она вдруг получила известие от своих сестер — непоследовательные, нелогичные письма от Риты и Хелен. Ни слова о том, что она сама все время писала им, поздравляла с днями рождения и Рождеством. Они написали, что вышли замуж и у них родились дети, и о том, какие трудные настали времена, и как все дорого, и как много проблем.
Сначала Синьора обрадовалась, получив известия от них. Она так долго хотела, чтобы наконец-то два ее мира соединились. Письма от Бренды были ей очень дороги, но они не связывали ее с жизнью семьи. Она ответила сразу же, расспросив о семье, о родителях, но больше в ответ ничего не получила. Синьора писала и писала, задавая в своих письмах разные вопросы, интересуясь их мнением на совершенно разные темы, например, нравится ли им Рональд Рейган, выбранный президентом Америки, и что они думают о помолвке принца Чарлза и леди Ди. Никто из них так больше и не ответил. Как она ни пыталась завлечь их рассказами о Сицилии, они никак не отзывались на ее письма.
Бренда вовсе не удивилась, что Нора получила письма от сестер.
Я думаю, ты можешь наладить контакт со своими братьями тоже, — писала она, — а вот суровая правда в том, что твой отец очень слаб. Его могут определить в госпиталь на постоянное проживание, и что тогда станет с твоей матерью? Нора, я пишу тебе об этом честно, так как не вижу смысла скрывать эти печальные новости. И ты знаешь, что я думаю, что ты была круглой дурой, когда уехала в это богом забытое место на краю света и живешь с человеком, который никогда не женится на тебе. Лучше возвращайся и попробуй помириться с мамой.
Синьора с грустью прочитала это письмо. Конечно же, Бренда, должно быть, ошибалась, что дела в семье обстоят так плохо. Рита и Хелен написали, потому что хотели получить ее поддержку. Если отец ложится в больницу, нужно ли ей вернуться домой?
Стояла весна, и Аннунциата никогда еще не была так красива. Но Синьора выглядела бледной и грустной. Даже соседи пригласили ее пообедать, спросив, не хочет ли она бульона с яйцом и соком лимона? Она поблагодарила их, вид у нее был изможденный. Они волновались за нее.
В отеле напротив Марио и его полная хозяйственная жена тоже узнали о плохом самочувствии Норы. Возможно, кто-то шепнул им.
Братья Габриелы нахмурились. Когда женщина заболевает таинственной болезнью, это часто означает всего лишь одно — то, что она беременна.
Те же самые мысли крутились и в голове у Марио. Но он невозмутимо произнес:
— Этого не может быть, ей почти сорок.
Все ждали, что ответит доктор.
— Все идет от головы, — сказал доктор по секрету. — Странная женщина, у нее нет проблем со здоровьем, просто она очень сильно опечалена.
— Тогда почему она не едет домой, туда, откуда приехала? — спросил старший брат Габриелы. Он считался главным в семье, с тех пор как умер отец. До него доходили неприятные слухи о его зяте и Синьоре. Но он не верил в них. Человек не мог быть так глуп, чтобы заниматься подобными вещами практически на пороге собственного дома.