– Убей! Убей! – луч света, борьба с серибристоволосыми и серые зеркала давно любимых глаз на лице маленького, но мужественного подростка.
– Как странно! Неужели все это произошло со мной? С мисс разум и рассудок педагогического факультета одного из ведущих столичных вузов?
Я постаралась сконцентрироваться на приближающихся ко мне фигурах.
Это были все те же серебристоволосые. У кого то волосы спускались ниже плеч, у кого то мягко струились до пояса, у кого то всего лишь достигали мочек ушей, но все они поражали необычным цветом расплавленного серебра, которое гармонировало с их светлой кожей и изумрудными глазами. Только девушка, гневно прищурившая глаза и ярко сверкающая ними, была темноволоса и голубоглаза, да и на треть головы выше всех остальных. Свои белые одежды, которые я видела прошлый раз, эти необычные существа, только так я решила называть этих незнакомцев, пока не установила их личности, сменили на яркие наряды, которым бы позавидовала даже канарейка. На шествовавших были брюки и камзолы ярких красивых цветов: небесно-голубого, ярко-сапфирового, изумрудно-зеленого, рубиново-алого, топазово-желтого, сизо-лилового, нежно-сиреневого, и даже персико-кремового. Палитра всех известных человеку ярких сочных красивых оттенков замелькала перед моими глазами.
– Как в ботаническом саду, – подумала я и стала удивленно вглядываться в их лица, стараясь прочитать, что на уме у этих незнакомцев.
– Мы приветствуем тебя, Эль Миарей, дитя гордой и светлой Элоис на землях цветочных эльфов. Да прибудет мир в твоей душе и любовь в твоем сердце, девочка.
Я заикаясь пробубнила:
– З – здррравствуйй-йте, – во рту пересохло, язык прилип к гортани, а из головы вылетели все маломальски разумные мысли. И я оживленно стала припоминать были ли у нас в роду сумасшедшие, то что это мои галлюцинации я уже почти не сомневалась. Да вот беда! Все известные мне родственники ограничивались только моей мамочкой. Самым милым, добрым, умным и самым разумным существом на свете. Но тоненький писклявый голосок внутри, что-то невесело вторил:
– Все может быть девонька! Ведь ты пережила очень горькую утрату, вот и помутился твой рассудок, – я уже мысленно молила Бога вернуть мне разум и утраченное здоровье.
Но моя вторая сущность восторженно шептала:
– Это то, к чему ты шла всю жизнь! Это твое место и твоя страна! Поверь Эль, поверь! Отключи разум и почувствуй их светлые души, их небесные оболочки, сотканные из созвучья цветочных ароматов и чистых помыслов.
– Поверь, поверь, Эль. Все очень просто! Почувствуй и поверь!
– А была не была, – подумала я, закрыла глаза, быстро отключила сознание и яркой бабочкой взметнулась вверх. А там на меня взирали фиолетовые глазки нежных фиалок, небесная синь первых пролесков, мраморные колокольчики ландышей, прекрасные розовонапыщенные пионы, желтые, солнечные гортензии, деликатные георгины и белоснежные хризантемы.
Волшебные ароматы их светлых цветочных душ щекотали носик, лас кали душу и я поняла этих необычных существ не надо бояться, они точно такие же как и мамочка. Моя мамочка, мое светлое солнышко, которое делало смрадный человеческий мир чище и прекраснее. Моя мамочка – нежный зеленый побег без единого цветочка. И я вспомнила тот день, когда узрела ее душевную сущность:
– Мамочка, почему у тебя нет цветочков? – спросила я заглядывая в огромные глаза с чистой хрустальной водой.
– И почему я никогда не слышу аромата твоей души? – спросила я.
Никогда, даже в самые счастливые и прекрасные моменты своей жизни мама не источала душевного благоухания свойственного всем чистым сущностям. Первозданный аромат своей души она заменяла душистым благоуханием прекрасных крымских трав своих воздушных дорогих духов. Мама, горько усмехнулась, между ее сомкнутых бровей пролегла острая морщинка, и сказала, что когда то, давно, еще до моего рождения, она очень сильно разочаровалась в любимом человеке и с тех пор в ее душе нет места цветам. Теперь же это быстро пронеслось в моей головушке, я еще пару секунд полетала, опустилась на головку сиреневого гиацинта, пощебетала ему какой он красивый чистый мальчонка, взметнулась вверх и молча стала приходить в сознание.
Когда я открыла глаза, то увидела перекошенное лицо этой мерзкой, вредины Валери и улыбающееся личико какого-то старца в темно-коричневом камзоле.
– Бархатцы! Красивые цветы! – решила я, и попыталась сосредоточиться на других лицах.