Особое братское послание обращаю к мировому еврейскому сообществу, с которым наш народ живет неделимым горем единой трагедии. Трагедии Украины с расстрелянным еврейским сердцем.
В течение целых десятилетий память о Бабьем Яру превращали в безликий, безымянный и безнациональный прах.
Из этого праха, из сотен яров, которыми посечена наша судьба, Украина поднимает неистлевшее слово о своих детях и впервые, в полный голос обращается к человечеству именем катастрофы, чье значение — планетарное. Именно так, именно в глобальном контексте я вижу тяжкую печать Бабьего Яра»{11}.
По-видимому, смерть нескольких миллионов украинцев не имеет планетарного значения. А смерть нескольких десятков тысяч евреев в Бабьем Яру — имеет.
Законодательство, запрещающее сомневатьсяОфициальную международную позицию, воплощенную в Яд ва-Шем, начали поддерживать на законодательном уровне. Иногда этот пакет законов, принятых в разных странах, объясняют как введение законов против пропаганды вражды и насилия. Но это вовсе не так.
То есть запрет на восхваление жестокости и расизма, на дискриминацию существовал давно. Разного рода законы, запрещающие «разжигание ненависти» между разными группами населения, принимались еще до Первой мировой войны. Так, в Индии еще в 1898 году Уголовный кодекс был дополнен ст. 153 А, установившей ответственность за разжигание вражды или ненависти между «различными классами индийских граждан»{12}.
После Второй мировой национальные законодатели ввели уголовную ответственность за целый ряд деяний, которые в англоязычной литературе получили обобщенное название «hate speech» (буквально «речи ненависти») или «hatred crime» («преступления ненависти»). Речь идет прежде всего о возбуждении национальной, расовой и религиозной вражды и розни, об оскорблениях, угрозах и насилии в отношении лиц по причине их принадлежности к какой-либо общности, о распространении литературы и идеологии расистского, нацистского и т. п. толков.
В каждом регионе со своей спецификой. В Индии упор делался на неразжигание ненависти между кастами, в Африке — между разными языковыми группами, в Южной Америке — между метисами и неграми и так далее.
Но в том-то и дело, что тут шла речь не о борьбе с ксенофобией и «преступлениями на почве ненависти». Даже не о запрещении антисемитизма или пропаганды нацизма. Речь идет о запрете иметь свое мнение о холокосте… Пиши его хоть с большой буквы, хоть с маленькой.
Отрицание, а также умаление или одобрение холокоста и других преступлений против человечества, совершенных нацистами, уголовно наказуемы в отдельных европейских странах. Законы, запрещающие «умалять» преступления нацизма, были введены в Германии в 1985 году, в Израиле — в 1986-м, во Франции — в 1990-м, в Австрии — в 1992-м г., в Швейцарии — в 1994-м, в Бельгии — в 1995-м, в Испании — в 1996-м.
В XXI веке их ввели в Люксембурге, Литве, Польше, Словении, в Канаде.
В Германии, Испании, Швейцарии соответствующие положения содержатся в УК, в других — в специальных чрезвычайных законах.
В Израиле по Закону 1986 г. № 1187 наказуемы отрицание, умаление, восхваление или одобрение деяний, совершенных при нацистском режиме и представляющих собой преступления против еврейского народа или против человечности.
Законы Израиля частенько бывают довольно странными. Из Закона № 1187 следует, например, что наказывается одобрение деяний, направленных именно против еврейского народа. А преступления, направленные против английского или украинского народов? Их позволяется одобрять?
В Германии с 1985 года третий пункт § 130 Уголовного кодекса ФРГ предусматривает лишение свободы сроком до пяти лет или денежный штраф для всякого, кто совершил действия, подходящие под параграф 6.1 кодекса о международных преступлениях и совершенные при власти национал-социалистов, а также оправдывает, отрицает или преуменьшает их в форме, расшатывающей общественное спокойствие.
Какова грань «расшатывания общественного спокойствия», когда преступник его расшатал, а когда нет — это вопрос, несомненно, интересный, но очень уж малопонятный.
В декабре 2003 года парламент ФРГ единодушно принял декларацию против антисемитских тенденций, которые начали проявляться не только в нижних слоях немецкого общества, но и в центре общества. Парламент принял на себя ответственность за сохранение памяти о Катастрофе в качестве части немецкого самосознания. Председатель парламента заявил, что на сегодняшний день не только прошлое Германии, но и ее настоящее, с радикальными правыми группировками и исламскими экстремистами, заставляет немецкое общество принимать жесткие меры против антисемитизма.