* * *
В эпоху глобальной информационной сети запрет на юмор о Холокосте не может быть абсолютным. Фольклор Холокоста так или иначе проникает в кино, в книги и на телевидение. Гнев еврейских организаций вызвал не кто иной, как «символ еврейского кино Америки» Вуди Аллен. В фильме 2003 года «Кое–что еще» (13) сыгранный самим Алленом учитель и сатирик Добел «травит» анекдоты о Холокосте своей подруге, болезненно воспринимающей любые проявления антисемитизма. Замечательный фильм «Сущность огня» режиссера Дэниэла Сулливана (1996), экранизация одноименной пьесы Дж. Р. Бейца, — трогательная история о деспотичном отце троих детей (замечательно сыгранном Роном Рифкиным), который ребенком пережил Холокост. Фильм о конфликте поколений. Два брата и сестра собрались на вечеринку по поводу дня рождения. За столом дочь Сара (16) начинает рассказывать анекдоты об Анне Франк.
Однажды, завидев меня издали, моя молоденькая помощница, девушка из хорошей нью–йоркской еврейской семьи, закончила разговор по сотовому телефону словами: «Ну, пока… Знаешь, какие последние слова в дневнике Анны Франк?». Фразу не надо было продолжать, поскольку окончание знают все: «Подожди минутку. Кто–то пришел». В последние годы мне приходится слышать огромное количество анекдотов про Анну Франк, очень напоминающих истории про анекдотического русского Вовочку. Структура анекдотов, по большей части, — «чего не написала в своем дневнике Анна Франк». А не написала она о проблемах, волнующих современную молодежь: школа, ранняя беременность, переедание, анорексия, беспорядочные половые связи, ну и, разумеется, наркотики и проституция. Именно о проституции, о которой якобы умолчала Анна Франк, и рассказывает анекдоты Сара в фильме «Субстанция огня». В этих анекдотах нет ничего антисемитского — Анна Франк давно рассматривается в западном мире как «всеобщая» девочка, в образе которой любой может найти что–то свое.
Трансформация образа еврейской девочки, долгие два года вместе с семьей прятавшейся от нацистов в Амстердаме и отправленной в концлагерь по доносу, началась в 1952 году. Тогда отец Анны Отто Франк издал в Америке дневники своей дочери, умершей от тифа в Берген–Белзен всего за неделю до освобождения лагеря британскими войсками. Предисловие написала Элеонор Рузвельт — автор Декларации ООН о правах человека. «Дневник стал для всех нас символом нашей жизни и жизни наших детей, — писала вдова знаменитого американского президента, представлявшая свою страну в комитете по правам человека ООН. — Я почувствовала, насколько все мы близки к этой девочке».
Через несколько лет на Бродвее вышел спектакль, пользовавшийся невероятным успехом. Вокруг него разгорелся нешуточный скандал. Поначалу пьесу заказали Меиру Левину. Однако обладавший авторскими правами на использование дневников отец Анны и его издатели сочли его текст «слишком еврейским».
Левин заявлял, что нельзя отдать писать такую пьесу неевреям. Он обвинил «надменных ассимилированных немецких евреев» Отто Франка и его адвокатов в дискриминации за то, что он «ост–юде» — еврей, выходец из Восточной Европы. Левин протестовал против того, что пьеса написали неевреи. Он угрожал скандалом. Левин потратил всю жизнь на борьбу с «универсальной» Анной Франк, что в конце концов привело его в сумасшедший дом.
* * *
Борьба за «еврейские права» происходит и сегодня. Даже новая постановка всемирно известного мюзикла «Скрипач на крыше» в театре Минкофф на Бродвее в 2004 году вызвала целую волну негативной критики — в частности, из–за того, что роль Тевье там сыграл актер испанского происхождения Альфред Молина. Тогда мне посчастливилось поговорить с автором «Скрипача на крыше» Джозефом Стейном. «Это позор — подсчитывать пропорции евреев, — говорил мне 92–летний патриарх Бродвея, возмущенный копанием в родословной актеров и режиссера. — 40 лет назад, во время первой постановки Тевье, правда, играл еврей. Но роли его жены Голды и двух из трех дочерей исполняли актрисы нееврейского происхождения. И никому в голову не пришло подчеркивать этот факт». И действительно, можно себе представить возмущенную реакцию тех же самых критиков, если бы кто–нибудь в Америке осмелился бы написать, что «Грек Зорба» недостаточно греческая переработка романа Никоса Казанзакиса лишь потому, что ее написал еврей Джозеф Стейн. Впрочем, Америка — страна свободы слова, и бумага все стерпит. Вокруг спектакля развернулась нешуточная борьба за «еврейские права» на Тевье (15).
В конце концов «войны скрипачей на крыше» привели к тому, что Молина ушел, а роль патриархального Тевье режиссер Дэйвид Лево предложил чистокровному еврею Харви Фейрстейну. Конфуз, однако, получился еще большим. Фейрстейн — один из символов американского гей–искусства и видный активист борьбы за права сексуальных меньшинств. Он с успехом исполнял женские роли, особенно известна роль матриарха в мюзикле «Hairspray». Традиционным еврейским кругам показалось что Фейрстейн — слишком скандально. Зато влиятельное в художественных кругах лобби борцов за права геев, лесбиянок и транссексуалов сочло его новую «патриархальную» роль чуть ли не отступничеством.
В 1955 году «борьба за еврейские права» на Анну Франк имела еще меньше шансов, чем в 2005–м. На бродвейскую сцену вышел спектакль «Анна Франк — дневник юной девочки», написанный семейной парой Альбертом Хаккетом и Френсис Гудрич. Авторы опустили все еврейские элементы из дневников — желание старшей сестры поехать в Палестину, празднование еврейских праздников… Спектакль получил все мыслимые премии, собрал огромную аудиторию и имел ошеломляющий кассовый успех.
В 1959 году спектакль был экранизирован, и фильм стал культовым. Его посмотрели миллионы. Дневники Анны Франк в различных версиях, адаптациях и изложениях разошлись по миру тиражом 35 миллионов экземпляров, переведены на 50 языков. Тогдашние еврейские организации с энтузиазмом пропагандировали спектакль и фильм. Национальный Комитет Общинных Отношений, объединявший различные еврейские организации, рекомендовал фильм как «показывающий евреев, черпающих утешение и силы в преданной и бескорыстной помощи христианских соседей, рисковавших жизнью ради спасения их от нацистов, в их сопротивлении страшной нацисткой программе уничтожения евреев» (15). Анна Франк стала образом хрестоматийным, культовым, а следовательно, и объектом для анекдотов и шуток: «не пустили в кино — сижу дома как Анна Франк». Так что нет ничего странного, что и неожиданный приход босса в офис тоже вызывает ассоциацию с последней записью в дневнике.
* * *
Гуляла бабушка с внучком по пляжу. Налетела волна, унесла внучка. Случился тут прохожий, бросился в волны. Сам чуть не утонул, но ребенка спас. Приводит его к бабушке и говорит:
— Только не надо благодарности.
— Какой благодарности? Негодяй! Где ермолка, надетая на голову ребенка?!
Времена меняются, и то, что 50 лет назад считалось главным и положительным в дневнике Анны Франк — «мы люди, а не только евреи», «все люди добрые» и даже «евреем может стать любой, кто страдает за свои убеждения» — теперь почти любой еврейский автор, пишущий на темы Холокоста, по крылатому американскому выражению «любит ненавидеть». Сегодня принято писать совершенно противоположное: о вине народов пред евреями, о бездействии союзников, о всеобщей войне против еврейского народа. Универсальность образа Анны Франк сейчас настолько раздражает многих еврейских авторов, что они готовы и вовсе отказаться от него. Сильней всего это чувство выразила известная своими нелицеприятными оценками американско–еврейская писательница Синтия Озник. В 1997 году в журнале «Нью–Йоркер» она писала, что универсализация истории Анны Франк зашла так далеко и ее последствия настолько пагубны, что было бы лучше, чтоб ее дневники «были бы сожжены, потеряны, исчезли».