28.IV. Наши «соколы» загнали нас в подвал. Немножко привезли подарков для «чистокровных». Собравшиеся в подвале группами люди ведут беседы на военные и политические темы. Не хочется слушать. Обвиняют наших солдат, что бомбят по своим. Выходит по-ихнему, что нельзя воевать в занятых немцами городах. Наивные, если не сказать больше, люди. Мы в руках судьбы — суждено, будем жить и ждать освобождения, а нет, так придется умереть среди врагов. Обидно, что не удалось уйти к партизанам. Там люди умеют умирать с гордо поднятой головой за свою Родину.
30.IV. Не могу опомниться от зверства. На Набережной повешена семья партизан — Горемыкины (муж, жена и дочь). Мне хочется пойти и преклониться перед ними — они герои. Удивляют меня наши люди. Как они могли смотреть на процесс казни. Что глумились немцы — это понятно, но свои русские люди так спокойно созерцают это. Они сами еще не знают, что с ними будет, как оценят их поступки сами немцы.
Завтра на нашей земле будет большой праздник. В честь него будут большие события повсюду. Что-то ждет нас. Тихонько договорились с соседкой Галей отпраздновать его. Из района привезли немного продуктов в обмен на вещи. Можно будет в этот день позволить себе сытнее поесть. Во всяком случае, в душе праздник вместе с далекими своими людьми, несмотря на тревогу вокруг.
2.VI. Целый месяц не брала пера в руки. Сегодня случайно подслушала разговор начальника отделения полиции с жильцами дома. Сообщил важную новость: будут расправляться с кодлом еврейским — добивать их русских оставшихся жен и детей. Ждем ареста... Вояки хоть куда.
Хлопочу в комендатуре пропуск на выезд в деревню на работу. Кажется, скоро удастся. Еду с одной соседкой по дому. Кушать нечего, продать тоже, а про обмен и говорить не приходится. Поеду обшивать население. Говорят, нуждаются в портнихах. Много всего крестьяне наменяли. Буду за кормежку работать, а то Фред очень плох.
1.XII. Получен пропуск, собираюсь в путь. Как-то будем жить на новом месте. Еду с охотой. Подальше от разных слухов, зрелищ и проч. В деревне, говорят, этого нет.
15.XII. Прикована к постели. Попала под легковую машину. К счастью, отделалась сильным ушибом ног, кости целы. В чужой избе, на топчане. Хозяйка хорошая, много уделяет мне внимания. Поправлюсь, отблагодарю.
23.XII. Хозяйка, где пробыли почти три недели, просит нас скорее уехать от нее. Очень осторожна стала со мной, чувствую что-то недоброе. Нашли комнату в другой деревне, завтра перебираемся туда. Опять новая жизнь.
24.XII. Устраиваемся комфортабельно. Есть даже кровать, но только без матраца, и нет сена, чтобы набить мешок. Ничего, как-нибудь. Только маленькая неприятность — в хате так сыро, что со стен течет и одежда влажная. Топлива нет, нужно идти в лес за 4 км. Есть неудобства, но все это можно исправить. Начинается трудовая жизнь. Работа уже в руках, а значит, и сыты будем...
ГААРК, ф. П-156, оп.1, д.31, лл.151-165. Машинописная копия.
ВОСПОМИНАНИЯ.
СТЕНОГРАММА БЕСЕДЫ С ЖИТЕЛЕМ СИМФЕРОПОЛЯ ЕВСЕЕМ ЕФИМОВИЧЕМ ГОПШТЕЙНОМ, СКРЫВАВШИМСЯ В ПЕРИОД ОККУПАЦИИ.
16-17 августа 1944 г.
16 августа 1944 г.
Немцы пришли в Симферополь утром 2 ноября 1941 г., заняли они под свой штаб здание мединститута по Вокзальной улице, и население центрального района узнало о входе — вступлении в Симферополь от жителей, которые по тем или иным делам стали появляться в разных частях города. Часов около 9-10 утра 2 ноября в городе стали появляться первые немецкие фигуры.