Гитлеризм наступал не только на хозяйственную жизнь, но и на психику населения. Это была лаборатория, в которой изготовлялся яд. Этот яд не прошел бесследно. Этот антисемитизм отравил население — не то, чтобы все принимали всю лживость, но вбирали в себя это печатное слово.
Совершенно исключительно, что произошло в Симферополе 12 апреля[96], когда горело около 400 крупнейших зданий. Весь горизонт представлял сплошное море огня, горели архивы. В разных частях города горели здания, склады, и, в довершение всего, вечером по городу начали разъезжать автоматчики и бросать бомбы в жилые здания. Чувствовалось, что они в какой-то лихорадке.
13 апреля были партизаны, которые дали небольшой, в течение одного часа, бой.
В районе Архивного моста партизаны сделали заслон, а вечером 13 числа я вышел в первый раз из своего 28-месячного заточения. Прошел по городу, встретил нескольких знакомых русских, которые встречали меня со слезами, объятиями, пожатиями, а 14-го я пошел на свою старую квартиру. Настроение встретил хорошее. Русские люди обнимали, плакали, удивлялись, встречали поцелуями и объятиями. В своей квартире я застал татарскую семью. Немцы взломали квартиру, уничтожили часть книг, то, что было на столах, стульях растаскали, часть книг была продана в комиссионном магазине, а часть, та, что была в шкафах, сохранилась. Они в начале в моей квартире устроили для небольшой группы людей казино. Казино существовало шесть месяцев. Все имущество было вывезено жилотделом, а книги сданы в центральную библиотеку. Сейчас я получаю их обратно. На моих книгах есть значки. В центральной библиотеке подбирают книги для пединститута, парткабинета и выбирают мои, откладывают в сторону, а вообще моя библиотека состояла из 2000 томов — это труд сорока лет работы, ценность всей моей жизни. Очень много книг погибло, часть рукописей, коллекция планов города Симферополя, которые я собирал продолжительное время. Все это, к сожалению, погибло.
ГААРК, ф. П-156, оп.1, д.37, лл.71-106. Подлинник.
ИЗ СТЕНОГРАММЫ БЕСЕДЫ С ЖИТЕЛЕМ Г. СИМФЕРОПОЛЯ СИРОТОЙ ИЛЬЕЙ ИСАЕВИЧЕМ, ПЕРЕЖИВШИМ ХОЛОКОСТ.
16 февраля 1945 г.,
28 мая 1945 г.
Родился на Украине, в Запорожской области, Новотроицкий район, село Николаевка в 1891 г., в Крыму живу с 1926 г. По социальному положению служащий. Война застала меня в Симферополе, я работал в Аптекоуправлении, до последнего момента не мог эвакуироваться ввиду того, что меня назначили заместителем заведующего базой, и на моих руках была база до последнего момента. База снабжала воинские части. До последнего момента я не получил разрешения на выезд. Семья не уехала, жена работала в том же складе, правда, она могла без меня уехать, но не хотела, а так же и дети.
Мы переживали большие налеты немецкой авиации, бомбежка началась с числа 25-го, то есть, дней за пять до прихода немцев, налетало самолетов по 30-40.
Я жил в Советском переулке, там, где проходит Нижне-Госпитальная улица. Поблизости бомбы падали, так, например, в дом Крылова упала бомба, все дома вокруг были разрушены, а наш маленький дом остался.
После бомбежки 2 ноября я вышел из убежища часов в 10 утра, в это время я находился в Доме специалистов на Жуковской, семья моя была в каменоломнях за Сергеевкой[97]. ... Тут я увидел немцев, вид у них был зверский. Я хорошо знал, что нас ждет, ничего хорошего не ожидал. Мы знали, что мы обречены. Несколько наших сотрудников были евреями, и они хорошо знали, что их ожидает. Особенно я хорошо знал. Один командир нашей армии, отступавшей с Перекопа, был мне знаком, он рассказывал, что когда немцы высаживались в разведку в Геническе на Арабатской стрелке, то там они расстреляли евреев. Как только немцы вошли в Геническ, там сразу, на второй или третий день, все еврейское население было расстреляно, оно там было небольшое, несколько тысяч. Так что я хорошо знал, что нас ожидает. Плохо то, что я пропустил случай уйти в лес к партизанам, можно было уйти в лес. Многие из моих знакомых ушли в лес из армии. ...
2 ноября, когда я увидел немцев, я пришел в квартиру на Жуковскую к сестре ... Мы с зятем не пошли в город, а послали женщин на разведку. Сестры еще не пришли, а во дворе дома учителя стал собираться кучкой народ. Я спустился вниз, пришла одна учительница и говорит: «Господа, я могу сообщить вам приятную новость. Есть приказ Гитлера, в котором говорится, что он воюет не с нами, а воюет с жидами и коммунистами». Большинство присутствовавших реагировало на это заявление плохо. Но были и такие люди, которые радовались, целовались и обнимались. Вернулась сестра, я поднялся наверх. Младшая сестра ударилась в панику и стала кричать на меня, что я столько лет работаю и не достал яду, чтобы отравиться. Она сама видела этот приказ, читала его. Это, вернее, был не приказ, а воззвание, пунктов сорок, каждый пункт оканчивался и начинался словами «жид» и «коммунист». Говорилось, что Германия воюет исключительно с жидами и коммунистами, что русский народ может быть спокоен, его не тронут.