Татьяна Богданович
Холоп-ополченец
© ИП Воробьёв В.А.
© ООО ИД «СОЮЗ»
От автора
Эта книга является первой частью большой повести из жизни русского государства в начале XVII века. Автору хотелось дать представление о восстаниях крестьян против своих угнетателей и о борьбе русского народа против польских захватчиков.
Эта первая книга, охватывающая период 1606–1609 гг., посвящается, главным образом, борьбе холопов против бояр, помещиков и боярского царя Василия Шуйского.
В настоящее время автор работает над второй частью, посвященной периоду 1609–1612 гг. В ней автор попытается показать, как наш народ, единодушно поднявшись против польских интервентов, пытавшихся поработить Московское государство, повел героическую освободительную войну, отстоял независимость родины и разгромил захватчиков.
Книга I
(1606–1609 гг.)
Часть первая
В Нижнем Новегороде
– Сказывал я тебе, Михалка, – проговорил степенный мужик, шагавший рядом с первым возом длинного хлебного обоза, – чего не стали в Слободском? До Борок дойдем либо нет к ночи-то?
– Ты сказывал! – усмехнулся Михайла. – А я норовил до Починок дойти, чтоб наутро поране выйти и к ночи в Нижний поспеть. Да ин не выйдет. В Борках станем. Беды бы не накликать. Ишь, ноне мордвы этой самой, – так круг дороги и рыщут. Как бы не отбили воз, как смеркаться станет.
– Ишь Михалка-то наш, – рассмеялся Лычка, коротконогий мужичонка, шедший у второго воза и все цеплявшийся одной ногой за другую, – как его князь заместо приказчика послал, так он за хозяйское добро горло перервет.
– Известно, – подхватил немного обиженный Невежка от первого воза, – кому служу, тому и пляшу. А об нас у тебя, гляди, и думки нет, Михалка. Я за дорогу, мотри, две пары лаптей сносил. Ты то́ попомни, Михалка, – шерсть стриги, а шкуры не дери! А то я за дорогу все ноги раскровянил.
– Ноги-то ништо, – перебил его со смехом Михайла, – благо голова цела. Небось, коли мордва навалится, тогда держись. Гляди-ко, – что собаки рыщут. То-то я и норовлю поскорей до места добраться. А вам и невдомек. Видал давеча – Чувятка да Тарайка с наших мест, с Имжи, под самый, гляди, Нижний поспели. И луки за плечами, словно воевать собрались.
Михайла Чевкин вел обоз с хлебом из Княгинина, от князя Воротынского, в Нижний. Михайла был еще молодой парень, и никогда бы ему не водить княжого обоза. Да на беду старший приказчик, Семейка, летом заболел и в самую молотьбу помер. Князь никак не ждал такой беды и не мог враз надумать, кого поставить приказчиком. Старший приказчик – дело большое. Сам князь часто на Москву уезжал, на царскую службу, и на приказчика все хозяйство покидал. Плохо выберешь – беды не оберешься. Надо хорошенько обмозговать. А тут дело не терпит, надо скорей в Нижний обоз посылать с хлебом нового умолота. Очень казна князю надобна была. Выжидать времени не было.
Вот и вспало князю на ум послать с обозом молодого конторщика Михайлу Чевкина. Михалку князь давно к себе приблизил. Сперва-то за то больше, что Михалка больно хорошо свистать умел. Всякую птицу перенимал, всякую песню насвистать умел. Князю очень его свист по душе пришелся. Позвал он мальчишку в свои хоромы, слушал, гостям показывал. А там, чтоб он всегда под рукой был, назначил в свою контору. Мальчишка оказался смышлёный, расторопный. Какое ему князь дело ни даст, он все как надо выполнит. Семейка, приказчик, тоже хвалил его, брал с собой в Нижний с обозом, сперва на побегушках, а там вроде помощника он ему был, к делу приглядывался. Князь знал про это, и как приспела нужда посылать обоз без Семейки, он и велел Михалке сбирать обоз и вести его в Нижний вместо приказчика.
Смеялись промеж себя мужики – вот нашел князь приказчика, борода не выросла, а он заместо старшего приказывать станет. Свистун! Да кто его слушать будет? Однако собрал Михалка обоз как надо. Назначил, кому из мужиков справляться, сколько хлеба на воз грузить, какой запас с собой брать. И, как обоз изготовился, увидали все, что дело Михалка понимает. И мужиков и лошадей подобрал он – лучше не надо.
Князь похвалил Михалку, наказал мужикам слушать его, как приказчика, а Михалке посулил, коли хорошо хлеб продаст, награду дать, ну а коли не сумеет продать или казну в целости князю не доставит, тогда лучше пусть и на глаза князю не кажется – голову с него снимет.
Князь был нравом крутой, на руку скорый, мужики его как огня боялись, и Михалка не меньше других.
Пятидесяти лет не прошло с тех пор, как Грозный царь пожаловал Княгинино со всеми окрестными деревнями в вотчину князю Воротынскому. Мужики в ту пору все государские были – царю одному оброк платили. А тут пошли войны да разоренье, многие дворы вовсе обессилели, подошло хоть по миру итти. Князь то тому, то другому ссуду даст – и зерном, и скотиной, и казной, а сам кабальные пишет на годы. Годы идут, а из кабалы выкупиться не так просто. Один по одному чуть не все мужики из вольных стали княжими холопами. Молодые воли-то и не помнили. Ругали стариков, как это они закабалились, лучше бы хоть худо-плохо, да перебиться. А то и детей и внуков в кабалу загнали, холопами княжими сделали. Думали, что им одним такая злосчастная доля выпала, не знали, что в ту пору по всей Руси то же было – и войны и голода́ разоряли вконец мужиков, и многие не могли выдержать, давали на себя кабальные помещикам или монастырям, а там не могли выкупиться мужики и оставались холопами.