– Вот и нынче также, Дорофей Миныч, в Нижнем-то. Подвозу не будет, а народу набралось много, и по 250 денег за четверть с охотой дадут.
– Уж ты скажешь, Михалка! 250 денег! Этак бы я враз тысячником стал, не хуже Козьмы.
– И станешь, Дорофей Миныч. С моей легкой руки. Я тебе все 125 четвертей, что привез, без торга по 200 денег продам. Наживайся!
Дорофей захохотал.
– По двести денег! Да что ты, Михалка? Вот и видно, что впервой за дело берешься. Да ныне никто про такую цену и не слыхивал. От силы 150! И то лишку накидываю для старого знакомства.
Дорофей внимательно слушал Михалку.
Михалка посмотрел на Дорофея. Он сразу понял, что запросил лишку. Да и что ему была за надобность надувать Дорофея для своего князя. Конечно, хорошо бы привезти князю казны вдвое больше, чем он ждал. Он велел не продавать дешевле, чем за 125 денег четверть. Но Дорофея подводить Михайле еще меньше хотелось. Ведь он Марфушин отец. Он вон рад, что Михайла его надоумил выждать, пока хлеба в Нижнем не станет, ну, а насчет цены придется уступить. Чорт с ним, с князем! Для виду он еще немного поторговался.
– Прижимист ты больно, Дорофей Миныч, – сказал он. – Обижаешь меня. Заругает меня князь. Скажет – дурака послал: какую ему цену дали, он и рад.
– Зачем мне тебя обижать, Михалка? Мальчонкой я тебя знал еще. Как свой ты у нас в дому. Сказываю, никто по такой цене не покупывал ныне. Боле 125 денег и не слыхивал. Ну да ладно, чтоб не обижался ты, еще по 5 денег накину, по 155 дам. А боле и не проси!
– Ну ладно, Дорофей Миныч, я к тебе веру имею, все одно как к родному отцу. Пущай по 155 будет. На том и порешим. А пока, гляди, гуся несут. Ишь, жирный какой! И с кашей. Клади-ка себе ту половину, а я еще чарочку налью.
Михайле очень хотелось хорошенько угостить Дорофея. Он знал, что тот любит и выпить и поесть всласть, и надеялся еще больше расположить его к себе.
– Ну и гусь! – сказал Дорофей, вытирая жирные пальцы об бороду. – Уж угостил ты меня, Михалка, – с места не встать! Ишь изубыточился как. Ну, да ништо! Не скажешь, что Дорофей Сухорукий скупей других. Беру у тебя всю рожь по 155 денег за четверть, хоть никто тебе той цены не дал бы. Давай руку!
Михайла протянул руку, и Дорофей с размаху хлопнул по ней ладонью.
– Стало быть, в амбар сносить? – спросил Михайла.
– В амбар. Куда ж еще?
– А деньги когда, Дорофей Миныч?
– Деньги у меня завсегда есть. Не такой человек Дорофей Сухорукий, чтобы денег не платить, – бормотал он уже не совсем твердо. – Я и не такие деньги заплатить могу. У меня в подклети полный сундук денег. Ты, может, столько и не видывал, Михалка. Вот придем домой, я тебе покажу. Будешь помнить Дорофея.
Михалка с опаской поглядел на Дорофея. Успеет ли деньги отсчитать? Как бы не заснул сразу.
Михайла быстро расплатился с хозяином и вернулся к Дорофею, немного пошатываясь. Он не хотел показывать, что сам остался совсем трезв.
– Ишь, развезло тебя как, Михалка, – сказал Дорофей, вставая. – Ну, давай, я тебе пособлю.
Он поднялся и тяжело навалился на Михалку, ухватив его за руку.
– Ну, иди, иди, ничего, – бормотал Дорофей. – Со мной не пропадешь.
Они вышли из трактира и пошли к дому, мотаясь из стороны в сторону.
– Главное, двор бы пройти, – бормотал Дорофей, еле переступая подворотню.
Михайла крепко держал его под руку и направлял к сеням, уже не думая о том, чтоб самому прикидываться пьяным.
По счастью, они никого не встретили ни во дворе, ни в сенях, и Михайла с некоторым трудом свел Дорофея вниз по лестнице к подклети. На двери подклети висел замок, а у Дорофея ключа с собой не было.
– Ты тут постой. Не свалишься? – заботливо спросил он. – Об стенку обопрись, а я подымусь, там у меня в горнице, на гвозде у самой притолоки, ключ висит.
– Что ты, Дорофей Миныч! – остановил его Михайла. – Чай, я помоложе, я сбегаю, принесу.
Дорофею самому не хотелось попадаться на глаза Домне Терентьевне, и он не стал спорить.
Михайла за себя не боялся, но он опасался, что Домна, а еще хуже – Марфуша станут спрашивать его про Дорофея.
И в самом деле, как только он переступил порог горницы, Марфуша, сидевшая у окна с прялкой, спросила его:
– А тятенька где?
Михайла оглянулся. Больше в горнице никого не было.
– Внизу он, Марфушенька, солнышко мое, в подклеть собрался, деньги мне отсчитать. За ключом меня прислал.
Михайла сейчас же увидел ключ и повернулся к двери.
– А как он, тятенька?.. – начала Марфуша.
– Не опасайся, Марфушенька. В добром здоровье Дорофей Миныч. Сама видишь, торг мы ведем. Ждет он меня. Итти надобно. – Он с нежностью посмотрел на Марфушу.
Когда он сбежал с лестницы, Дорофей сидел на полу у двери и, прислонясь к косяку, крепко спал.