– Что говорить, Михалка, – вмешался Невежка, – без тебя не изжить бы беды. Всех бы нас подвел Лычка… А ты все пожалей человека, Михалка. Чай, и на доброго коня спотычка бывает. Не всяко лыко в строку.
– Ты меня не учи, Невежка. Думаешь, как борода сивая, так умней тебя нет.
– Ученого учить, что мертвого лечить, Михалка, – примирительно заметил Невежка. – Я только к тому, что добро, оно во всяк час худо переможет.
– Ладно, говорю, иди к обозу.
Невежка замолчал и только покачал головой.
– Никто как бог, – вздохнул длинный нескладный Ерема, с поседевшей как-то одной стороной узкой бородой.
– Бог-то бог, да и сам не будь плох, – оборвал его Михайла. – Ну, поворачивайтесь живей – вон она, деревня.
Обозчики побежали под гору, с удивлением переговариваясь о Михайле:
– Вот тебе и мальчишка-свистун! Поди-ка, как за дело взялся. Не хуже Семейки.
Лычка тем временем прилаживал с помощью Третьяка оглоблю.
Обоз тронулся и через несколько минут подошел к деревенским воротам. На воротах, по обыкновению, висели ребятишки.
– Эй вы, пострелята, отворяйте ворота! – крикнул подоспевший Михайла.
Но ребятишки вместо того стайкой снялись с ворот и помчались в ближний сарай. Оттуда вышел высокий чернобородый мужик с рогатиной и с топором за поясом.
– Ты чего, дядя, точно на медведя собрался? – спросил Михайла. – Скот не загнан, а у вас ворота на запоре.
– Да вишь ты, – заговорил мужик, опершись на рогатину, – вчерашний день тут мордвы этой валило, сила! Ну, к нам, бог миловал, не зашли. На лошадях, слышь ты, с оружьем; сказывают – на Нижний. Заворовались, стало быть. Нашему московскому царю и крест не целовали, не хотят его. У них де свой есть, с низу идет, Волгой, Петрушка. Нам-то оно ни к чему. Животишки бы лишь не пограбили. А вы отколь?
– С Княгинина мы, от князя Воротынского, в Нижний с обозом. Ночь у вас перебудем, а наутро дальше.
– Вот уж и не знаю как. Такой у нас уговор был – не пущать чужих на село. Не ровен час…
– Да ты чего, дядя! Аль мы нехристи какие? – сказал Михаила. – Не ограбим, чай, отворяй живей.
– Бог вас знает. А как староста заругается?
– Кто ругается, у того конь спотыкается, – проговорил Невежка.
Сторож с удивлением посмотрел на него.
– Молчи, Невежка, – отстранил его Михайла. – Ишь, несговорный какой, – обратился он к сторожу. – Ну, на́ тебе деньгу, а со старостой я сам поговорю. Время нам нет стоять тут.
Мужик взял деньгу, покачал головой, но все-таки отворил ворота.
Возы медленно потянулись по деревенской улице к въезжей избе.
Наутро вышли они чем свет. Починки проходили, как скот выгоняли, а там и Волга с правой руки видна стала. За ней луга заливные, сколько глаз хватает. Простор! Не то, что у них, в лесах под Княгининым. Еще солнце до полдня не дошло, а уж Кстово показалось. Оттуда до Нижнего верст пятнадцать, не больше. Засветло должны дойти.
Обозчики рады были селу. Лычка рассказал им про мордвинов, и они хоть и не очень поверили, а все же всю дорогу опасливо озирались. То ли дело на людях. Кстово – большое село на Волге, народ там ходовой, бывалый. Сюда уж, небось, мордвины не сунутся.
У постоялого двора обоз остановился. Мужики задали лошадям корму и сами сели во дворе на бревна полдничать. Хлеб и лук у них с собой были, а хозяин вынес квасу два жбана за три деньги и сам тут же сел на крылечке. Толстый, красный, под правым глазом бородавка чуть поменьше яйца. Засмеется – она трясется; прищурит глаза, а она так на правый глаз и лезет.
Спросил проезжих – откуда, куда. Воротынского князя он хорошо знал. Как в Нижний проезжал князь, каждый раз к нему заворачивал: «Квас, – говорит, – у тебя, Миней, больно хорош». Мужики тоже пили и похваливали.
Откуда-то из избы доносился молодой голос, певший заунывную песню. Мужики примолкли и внимательно слушали.
– Дает же бог талан, – сказал со вздохом старый Ерема, – ажно слеза прошибла.
– Сын это у меня, – с некоторой гордостью заметил хозяин. – Где бы лошадей почистить, а он ишь заливается. Ну, я не препятствую. Слава богу, есть кому и окромя его.
– Это уж как кому от бога дадено, – заговорил Невежка. – Вот, к примеру сказать, наш Михайла Потапыч. Свист ему от бога даден. Всякую, то есть, птицу может…
– Ну, ты, Невежка, помалкивай, знай, – сердито перебил его Михалка. Всегда он в обиду принимал, как про его свист поминали. – Кончайте живо полдничать. Некогда проклажаться, ехать надобно.
Невежка удивленно взглянул на Михайлу. Чего вскинулся? Не поймешь. Похвалить же хотел.
– А чего спешить-то? – заметил хозяин. – Отдохнули бы. У меня на сеновале места много. А самое бы лучшее – заночевать. С солнышком бы и вышли, как раз бы в обед в Нижний поспели. Что на ночь-то глядя приезжать. Еще пустят либо нет в ворота? Время теперь не тихое.