В дверях появилась Конни Пармаль.
— Вас просит к телефону лейтенант Кривич, — сообщила она.
Квайст протянул руку и переключил селектор так, чтобы остальные тоже могли слышать разговор.
— Слушаю, лейтенант.
— Стив Джадвин заходил к тебе сегодня утром? — Кривич говорил резким, неприятным тоном.
— Да. Он ушел не более часа назад. Неплохой парень. Ты оказался прав насчет него.
— Я был прав, — отрывисто сказал Кривич, как-то странно подчеркнув голосом глагол. — Джадвин звонил из телефонной будки внизу. Должно быть, сразу после разговора с тобой. Какая-то сволочь буквально нашпиговала его свинцом.
Квайст похолодел.
— Стив очень пострадал? — спросил он, едва шевеля губами.
— Очень! — взорвался наконец Кривич. — Он мертв, черт вас всех побери!
III
Громадный вестибюль Центрального вокзала был переполнен. Не меньше сотни человек находилось поблизости от капитана Джадвина, когда всё произошло. Но никто ничего не мог сказать толком. Совсем рядом с входом в отель «Коммодор» располагался длинный ряд телефонных кабин. Сквозь вращающиеся двери отеля в обе стороны почти непрерывным потоком шли люди. Ещё более мощные людские потоки текли через вестибюль из метро к выходу на Лексингтон-авеню и обратно. Телефонные кабины вечно были заняты, и около них в часы пик выстраивались длинные очереди.
В этой толчее и прозвучали приглушенные выстрелы. Пять или шесть, как потом говорили. Их слышали многие, но никто не видел стрелявшего. Зато видели Джадвина, который, спотыкаясь и кашляя кровью, кое-как выбрался из кабины, сделал несколько шагов, рванул на груди окровавленную рубашку и упал замертво. С места, где всё произошло, никто не убегал. Скорее всего, убийца хладнокровно разрядил пистолет прямо в грудь стоявшего в дверях кабины Джадвина, после чего спокойно смешался с толпой и скрылся.
Первым на месте преступления оказался полисмен, патрулировавший вестибюль вокзала. Его главной заботой было не допустить, чтобы мгновенно образовавшаяся толпа зевак затоптала лежавшее на полу тело. Как всегда в таких случаях, от добровольных помощников не было отбоя. Люди возбужденно рассказывали о своих подозрениях, да что толку. Кто-то видел подозрительного толстого мужчину, спешившего от телефонных кабин к справочному бюро. Другой срывающимся голосом рассказывал про невысокую женщину, которая сломя голову вбежала во вращающиеся двери отеля «Коммодор». Но наибольшее доверие вызывали показания спокойного и рассудительного бизнесмена, звонившего из соседней с Джадвином телефонной кабины. Среди шума и гама, вечно царящих под сводами вестибюля, он не смог сразу сообразить, где стреляют, пока истекающий кровью Джадвин не свалился мертвым прямо у его ног.
— Мерзавец, стрелявший в Стива, испарился прямо на глазах, словно человек-невидимка, — сказал Кривич. — Десятки, сотни людей рядом — и никакого толка.
Кривич был невысоким подвижным человеком с крепкой, почти квадратной фигурой и очень живым моложавым лицом. Теперь его лицо покраснело от гнева.
Джулиан и Гарвей слушали его не перебивая. Квайст вдруг очень четко представил себе страшную картину, нарисованную детективом. Все это не может, не должно быть связано с убийством Кэролайн Стилвелл, мысленно твердил он. И сам себе не верил.
— Как вышло, что Джадвин сюда приехал? — спросил Кривич.
— Он позвонил по телефону и сказал, что хочет меня видеть. У Стилвеллов он услышал, как Лидия спрашивала, не собираюсь ли я ему рассказать нечто имеющее отношение к делу, но не расслышал, что именно. Речь шла о пустом бензобаке. Тогда я ничего не сказал капитану, поскольку собирался навести о нем справки у тебя.
— Откуда он звонил?
— Не знаю, не спросил. Он сказал только, что едет в город, чтобы получить дополнительные сведения о Топотуне. Думаю, Джадвин звонил либо из штаб-квартиры полиции, либо от Стилвеллов. Здесь он был через час с четвертью после звонка.
— Если от Стилвеллов, его могли подслушать, — сказал Кривич. — Постарайся припомнить разговор как можно точнее.
Квайст постарался.
— Значит, он сказал, что услышал обрывок фразы. Лидия спрашивала меня, не собираюсь ли я рассказать ему кое-что. Так, может быть, я всё же расскажу? Иначе в деле останутся неувязки, а больше всего на свете он не любит, когда остаются неувязки.
— Тот, кто подслушивал, если, конечно, разговор был подслушан, сразу понял: тебе известен какой-то факт, который может отвлечь внимание полиции от Топотуна, — сказал Кривич. — Но раз уж этот человек решился ввязаться в кровавую игру без правил, почему бы не заставить заткнуться в первую очередь тебя?