Она совершенно потерялась во времени и в какой-то момент внезапно заметила, что солнце уже начало опускаться, а продавцы потихоньку убирают товар. За все это время она так и не подошла к торговцам одеждой, только у выхода ее внимание привлекла одна палатка, забитая множеством вешалок с накидками из тяжелой парчи, мягкого меха или шелка с тонкой вышивкой. Би окинула эти красоты вожделеющим взглядом, но не подошла, уверенная, что ни одна накидка здесь не способна объять ее тела, и, вместо того чтобы придать ей изящества, все они будут свисать со спины, как мокрое полотенце с плеч ребенка, играющего на пляже. Однако продавщица палатки – тощая, мужеподобная француженка лет шестидесяти в огромных черных очках – заметила ее заинтересованный взгляд и шагнула навстречу.
– Vous désirez?[3] – спросила она, вскинув бровь. У нее был глубокий, грудной голос.
– Non, merci, – отказалась Би с явным акцентом.
– А! Американка, – тут же перешла на английский продавщица, как обычно делали парижане при общении с иностранцами. – Как вас зовут?
– Биат’гиз, – представилась Би, произнеся имя «Биатрис» на французский манер, – но все зовут меня Би.
– Enchantée[4], Би. Я – Жанна. – Продавщица крепко пожала Би руку, и та сразу же прониклась симпатией к новой знакомой, от которой к тому же приятно пахло глинтвейном. – Скажите, Би, чей стиль вас восхищает больше всего?
В памяти тут же всплыли классические черно-белые фильмы, которые Би запоем смотрела в детстве по кабельному телевидению. В университете она даже взяла парочку курсов по киноискусству и ужасно обрадовалась, когда обнаружила в Париже старомодные кинотеатры с винтажными билетиками и красными бархатными креслами, в которых каждый день крутили классику американского кино (с французскими субтитрами, естественно). Би ходила туда всякий раз, когда удавалось выкроить свободный вечер, и наслаждалась возможностью сбежать от реальности в мир элегантных старлеток и остроумных диалогов.
Обдумывая вопрос Жанны, Би перебирала в голове любимых актрис: ей никогда не стать такой же элегантной, как Одри Хепберн из «Завтрака у Тиффани», или такой же статной, как другая Хепберн, Кэтрин, из «Воспитания Крошки». В самых смелых фантазиях Би могла уподобить себя скорее роковым женщинам из фильмов в стиле нуар, сочетающих в себе мягкость и жесткость, опасность и болезненную уязвимость. По мнению Би, стиль одной актрисы воплощал в себе этот образ лучше всего – той, которая умела с непринужденностью сочетать чувственные кружева и шелка с угловатыми солнцезащитными очками и пиджаками с острыми плечами.
– Может, прозвучит нелепо, – наконец ответила Би, смущенно опустив голову, – но мне всегда нравился стиль Барбары Стэнвик.
Жанна понимающе улыбнулась, при этом ее лицо покрылось мягкими морщинками.
– D’accord! Un moment[5], – промурлыкала она, прежде чем исчезнуть за стеллажами. Послышалось копошение, стук вешалок, и несколько мгновений спустя продавщица появилась вновь, держа в руках плащ-накидку в пол из мягкого бархата изумрудного цвета, украшенную шелком и застегивающуюся на шее серебряной брошью в виде ландыша с крошечными бусинками речного жемчуга вместо цветков.
– Ух ты!.. – выдохнула Би.
Жанна накинула плащ на нее – ткань мягко окутала плечи и изящно опустилась на пол – и подвела к старому мутному зеркалу в полный рост. У Би перехватило дыхание – с отражения на нее восхищенно смотрела стильная незнакомка. Она никогда не носила шикарные платья «принцесс», не ходила на выпускной бал, даже уговорила родителей разрешить ей надеть джинсы на торжественное вручение дипломов (поскольку она все равно была в традиционной мантии выпускника – бордовой и похожей на палатку) и трижды неохотно натягивала на себя жуткие платья подружек невесты на свадьбы своих братьев. За всю свою жизнь ни один наряд, в который Би удавалось запихнуть свои телеса, не вызывал в ней подобных чувств.
– Сколько стоит? – вдруг раздался ее собственный сдавленный голос.
– Двести евро, – ответила Жанна, однако при виде паники на лице потенциальной покупательницы ласково спросила: – Сколько у вас есть?
Би открыла бумажник, в котором оказалось всего сорок евро и какая-то мелочь, причем на эти деньги ей предстояло питаться еще неделю. Она и так достаточно потратилась на подарки, а кредитка родителей предназначалась только для крайних случаев. Двести евро – сумма просто невообразимая.