Опять взгляд в сторону любимой. Она почти все время смотрит на него. Сколько бы раз он не поворачивался к ней, ее взор все время направлен в его сторону. Кто бы мог подумать, что это настолько приятно и возбуждающе. Но ближайшее время близость им не светит. Хотя, если постараться, можно как-нибудь ее к себе в каюту заманить, а там… мысли унеслись на волнах эротических фантазий.
- О чем задумался? – ее голос ворвался в его мысли, обрывая их. Не сразу сообразив, потянулся, чтобы обнять ее.
- О тебе, солнце моё, все мои думы о тебе одной.
- А мне показалось, о курятнике своем.
Кирилл расхохотался.
- Мне показалось или ты назвала меня петухом, кошечка моя?
Оксана сощурилась, ее ревность вырывалась из-под контроля, плохо.
- Не показалось. Эта кошечка уже готова этого петуха потрепать за хвост, чтоб сильно не распускал.
Эта аллегория сразила мужчину наповал. Он очень долго смеялся. Не выдержал и чмокнул ее в носик.
- Стервочка.
- Гад.
- Любимая.
Ксюша открыла рот, понимая что не знает, как ответить. Дожились, любимого только плохими словами обзывала, а ничего нежного не придумала. Он ждет, смотрит со смесью любопытства и вызова.
- Зайчик. – Больше ничего в голову не пришло, отупение какое-то. Кир иронично выгнул бровь.
- Зайчик? Я? – наверное, великого и ужасного господина Одинцова еще никто не рисковал так назвать.
- Ага. Почему нет?
- Зараза. Ладно, мне нравится, как это звучит в твоем исполнении. Но если кто-то услышит, кроме нас с тобой, ты узнаешь, как страшны дикие зайцы в гневе. Поняла?
Оксана чуть приблизилась, окутав его запахом духов, перемешанных с едва уловим ароматом ее тела.
- Хорошо, зайчик мой.
Кир сунул руки в карманы брюк, что бы сдержаться и не схватить ее. Не легкая впереди неделя.
Яхта отчалила в течение получаса после окончания съемок. А вскоре все разбрелись по каютам.
Утром впервые за долгое время состоялся совместный завтрак. Во время него, особо внимательные представительницы женского пола начали обращать внимание на более близкие отношения жениха и Оксаны. Она сидела по правую руку, а Кирилл то и дело касался ее, невзначай, почти не заметно. Не для четырех хищниц, чутко следящих за ним.
А эти взгляды нежные! И голос, который становится совсем другим, когда он обращается к ней.
Маша, Мишель и Катя привыкли за время выходных, но сейчас обратили внимание на то, какие эти мелочи вызвали эмоции в оставшихся претендентках. Наверное, стоит ждать неприятностей, уж больно гадко они переглянулись.
Сразу после обеда, когда Оксана и Кирилл, Маша и Фил валялись на солнышке, они и случились. Те самые неприятности. Нет, катастрофа.
Все началось с дикого вопля Энжелы:
- Вы посмотрите на эту нахалку! Да как она посмела?
Как здесь оказался оператор с камерой?
Кир нахмурился и поднялся.
- Что происходит? – рявкнул он так, что Энжела съежилась.
Вытянув руку в сторону Оксаны, тыкала в нее пальцем.
- Она обманщица! Кирилл! Я видела, как она звонила с телефона у себя в комнате. А ведь это запрещено!
- Энжела! Угомонись! Хватит орать, – голос мужчины промораживал насквозь.
На ее крики появились остальные действующие лица: другие девушки и Майлз собственной персоной.
Фил тоже поднялся и подошел ближе, нутром чуя, что все спланировано. Весь этот спектакль.
- В чем дело? – спросил главный режиссер, предчувствуя скандальчик. Слишком гладко все шло, а им нужны рейтинги. Харпер не разрешает провокации, моралист блин, а сейчас что-то само произойдет. Хорошо, что Крис уже снимает, и как узнал?
- Майлз, я видела, как эта… Оксана разговаривала по сотовому с любовником.
Ксюша аж задохнулась от такой наглости, но понимание, что ее раскрыли, накатило внезапно. И она закрылась, как говорит Кирилл, в своей ракушке. Сейчас они найдут телефон, и конец. Там смски Даньке и от него. Кирилл узнает правду и будет скандал, огромный.
Нет. Оправдываться она не будет. Не здесь, не перед всеми этими людьми. Если он захочет, он спокойно поговорит с ней наедине. А пока она будет молчать.
События развивались стремительно. Энжела с Майлзом и оператором бросились в ее каюту. Кирилл стоял на палубе и сверлил Оксану взглядом. Она отвернулась и обхватив себя руками, смотрела в морскую даль. Молчала, не объясняла, не унижалась до криков.