— Когда я был у тебя в квартире, мне бросились в глаза книги на столе.
После того как Роман поделился с ней своими впечатлениями, такой поворот разговора был вполне логичным.
— Такие книги есть у многих, — сдержанно ответила Шарлотта.
Она была не готова слишком сильно открываться перед ним.
— Сначала я тоже так подумал. Но потом я присмотрелся повнимательнее. Твои книги изрядно потрепаны, и видно, что их часто читают.
«Черт бы побрал его наблюдательность! Он замечает малейшие детали и анализирует, пока не придет к правильным заключениям!»
— Можешь назвать меня поверхностной. Я люблю книжки с картинками.
— Я мог бы тебя назвать по-разному. — Роман положил руку на ее колено, его ладонь жгла ее кожу через ткань легких брюк. — Но только не поверхностной. Думаю, в тебе живет тайное желание путешествовать.
— Надо же, какой серьезный вывод на основании нескольких книг.
Роман покачал головой.
— Об этом я уже догадывался, но твои двадцать вопросов о моих поездках и интерес в голосе ясно сказали мне, что ты бы хотела когда-нибудь побывать в этих местах сама.
Шарлотта хотела было соврать, но потом передумала. Она обещала самой себе сбросить скованность, расслабиться и получать удовольствие, чтобы потом ни о чем не жалеть. Значит, ни лжи, ни умолчания.
— Думаю, какая-то часть меня действительно мечтает о путешествиях, — призналась она.
— Авантюрная часть, которую ты скрываешь? — В голосе Романа послышались насмешливые нотки.
— Поверхностная, — ответила Шарлотта без тени юмора. Она отвернулась от Романа к окну, но во всех направлениях ее окружала одна и та же чернота.
— Поверхностная. Опять это слово.
Шарлотта почувствовала, что автомобиль замедляет ход и останавливается, потом услышала шорох джинсовой ткани о винил — это Роман повернулся на своем сиденье.
— Я много езжу. Ты считаешь меня поверхностным? — спросил он наконец.
Шарлотта представила, как он выглядит: повернулся и смотрит на нее, положив руку на спинку сиденья. Но она его не видела. Она могла только догадываться, что он делает, какое у него выражение лица. В голосе послышались едва различимые нотки обиды — его задело, что она, возможно, считает его недалеким. По его голосу можно было подумать, что ему небезразлично, что она о нем думает. От этой мысли сердце Шарлотты забилось быстрее.
Роман — умный и заботливый, и он хорошо разбирается в людях, именно поэтому он умеет писать новостные репортажи, которые привлекают читателя. Шарлотта читала его репортажи, «поверхностный» — это не про него, он далеко не поверхностный.
— Я боюсь, что я сама такая.
Под прикрытием темноты она призналась Роману в том, чего больше всего боялась. Ей было важно, чтобы именно он об этом знал.
— Если тебя интересует неизвестное, это признак ума, а не поверхностной натуры.
Шарлотта не раз задумывалась на эту тему.
— А что, если потребность смотреть новые места и заниматься другими вещами уведет тебя далеко от дома и будет удерживать вдали? — спросила она. — Вдали от людей, которые тебя любят.
Слушая ее, Роман попытался понять более глубокий смысл ее слов. Она могла бы говорить о нем, но у него возникло ощущение, что она признается ему в личных страхах.
— Ты говоришь о своем отце?
Это был риторический вопрос.
Шарлотта все еще сидела лицом к окну, отвернувшись от Романа. Он взял ее за подбородок и развернул лицом к себе.
— Проблема не в том, что он хочет жить в Лос-Анджелесе, и даже не в том, что он актер. Дело в его нежелании брать на себя ответственность и в том, что он, по-видимому, эмоционально отстранен от семьи. Это его выбор. Твой выбор будет другим, потому что ты сама другая.
Шарлотта пожала плечами:
— Как знать. Он же мой отец, я унаследовала его гены.
— Но у тебя есть гены и от матери, а она домоседка. — «Скорее даже затворница», — но этого Роман не стал говорить вслух. — Вероятнее всего, в тебе есть и то и другое. — «Лучшее от каждого из родителей». — Ну так по какой еще причине ты так боишься скрытых желаний?
Шарлотта не ответила.
Роман подозревал, что в действительности ее волнует вовсе не наследственность. Это лишь удобное прикрытие. Зная Шарлотту, он был уверен, что она бы не стала эгоистичной, как ее отец. И она сама должна это понимать. Впрочем, нежелание походить на родителя — вполне обычное дело для человека, который на этого родителя обижен, думал Роман. Шарлотта достаточно умна, чтобы заглянуть в себя и понять правду.
— Ты не более поверхностная, чем книги, которые лежали у тебя на столе.
— Ты не объективен. — Шарлотта улыбнулась под прикрытием платка.
— Это не ответ. Послушай, Шарлотта, ты жила в Нью-Йорке, ты любишь читать книги про другие страны, ты мечтаешь путешествовать, но отказываешься признать, что это сделало бы тебя счастливой. Почему?
— А что, если реальность меня разочарует?
Роману подумалось, что в ее жизни и так уже было слишком много разочарований. Но он собирался это изменить.
— Если бы прямо сейчас ты могла очутиться где угодно, где бы ты хотела быть?
— Если не здесь с тобой?
Роман усмехнулся:
— Хороший ответ. — Повинуясь импульсу, он наклонился к ней и коснулся ее теплых губ своими. Шарлотта затрепетала — он это почувствовал, — и его тело тут же отреагировало. — Думаю, пришло время показать тебе, где это «здесь». Сейчас я помогу тебе выйти.
Он вышел из машины, подошел к ее двери и помог ей выйти.
В воздухе чувствовалась легкая изморось, темное небо было закрыто тяжелыми облаками, и от этого атмосфера в месте, которое выбрал Роман, казалась почти мрачной. Только когда они достигли конечной цели поездки, Роман снял с глаз Шарлотты шарф.
— Взгляни.
Шарлотта огляделась. Роман наблюдал за ней: от повязки ее волосы немного растрепались, а от сырого воздуха стали виться, и черные как смоль кудри рассыпались по плечам. Шарлотта отбросила их назад, открывая шею. Роман испытал острое желание прижаться к этой белой шее губами, но сумел сдержаться.
Шарлотта прищурилась:
— Похоже на фермерский дом.
— Вообще-то это перестроенная молочная ферма. Место довольно уединенное, и отсюда открывается прекрасный вид на горы Адирондак. Закат мы пропустили, но ничто не мешает нам встретить восход.
Шарлотта шагнула вперед, было заметно, что ей не терпится увидеть больше.
— Подожди.
Он достал из багажника их сумки. Шарлотта поехала налегке, это не только удивило Романа, но почему-то вызвало у него ощущение, что между ними существует еще более глубокая связь, чем ему казалось. Словно ее стиль жизни мог неожиданно хорошо сочетаться с его. Не зная, как относиться к этим ощущениям, он просто догнал Шарлотту.
— Это, конечно, не шотландский замок, но здесь у тебя будет ощущение, что реальный мир остался где-то далеко. И разочарована ты не будешь, обещаю.
Шарлотта повернулась к нему лицом.
— Ты очень проницателен, и у тебя хорошая интуиция. Наверное, это естественно для репортера. Только я вот чего не могу понять: кому это на пользу, тебе или мне?
Роман не стал обижаться. Под влиянием мыслей о своем отце она ищет скрытые мотивы в действиях Романа. Он это понимал и потому просто ответил:
— Уехать за пределы города хорошо для нас обоих, взять тебя с собой — это моя выгода, а это конкретное место я выбрал только для тебя, радость моя.
Шарлотта прикусила нижнюю губу.
— Ты думаешь, что разгадал меня.
— А разве нет? — Он махнул рукой в сторону гор. — Разве тебе не нравится этот неожиданный побег из города? А эта гостиница разве не напоминает тебе места, в которых ты хотела бы побывать, да никогда возможности не было?