В общем, все было не плохо. Но вдруг произошло событие, которое круто изменило жизнь Никиты да и всего коллектива в целом. Из музея исчезла скульптура Родена «Мыслитель». Это была копия из белого гипса, изготовленная местным скульптором. Надо сказать, очень удачная копия. И все почему-то сразу заподозрили в пропаже скульптуры Никиту, потому что он был новичком в коллективе. Ореол прекрасного светлого героя был разрушен, Никита предстал перед коллективом в дурном свете. Пуще всего негодовал руководитель отдела по работе с общественностью Петр Степанович Зайцев. Зайцев был весьма заурядной внешности, не высокий, полноватый, лысеющий мужчина, но норов имел еще тот, похлеще, чем у дикого мустанга. Коллектив с трудом переносил стервозный характер Зайцева, но все предпочитали с ним не связываться, зная его отвратительную привычку строчить на всех жалобы в вышестоящие инстанции. Его даже побаивался сам директор музея Кулебякин Виктор Евграфович. Зайцев бил копытом и испепелял ненавидящим взором Никиту, обвиняя того в пропаже скульптуры. В музей даже приходил следователь, завел дело о пропаже скульптуры, но никаких улик против Никиты не нашел.
Все бы ничего, но на следующий день директору пришла телефонограмма из мэрии. В ней сообщалось, «что завтра в 10 часов утра музей посетит зарубежная делегация. Сама госпожа мэр Краснова Анна Антоновна будет сопровождать иностранных гостей. Будут и другие высокопоставленные лица города. Надо будет сделать обзорную экскурсию по музею, все экспонаты должны быть на месте. Просьба не ударить в грязь лицом перед зарубежными гостями.» От услышанной новости Кулебякин понял, что теряет сознание. Он тут же вызвал к себе в кабинет своего заместителя Спесивцева Константина Яковлевича, который не очень отличался прилежностью в работе, но зато был очень изобретательным. Они закрылись в кабинете и совещались добрых полчаса, соображая, как скрыть пропажу из музея известной скульптуры.
- Что делать, Костя? Мы пропали! – Кулебякин с отчаянием посмотрел на зама. - Дело в том, что пропажу такой известной скульптуры сразу заметят.
- Да, - согласился Спесивцев, - ситуация, прямо скажем, не из простых.
- Еще бы! Ты знаешь, чем это грозит! Увольнением, а, может, и того еще похуже…
- Может быть, пропажи никто не заметит? – предположил Спесивцев.
- Как это не заметят?! Эта скульптура значится в музейном каталоге.
- Может быть, скажем, что она на реставрации.
- Не знаю… Но надо что-то делать. В телефонограмме четко сказано, не ударить в грязь лицом перед зарубежными гостями.
- Ну, тогда надо заменить скульптуру…
- Как это?! – опешил директор.
- Загримировать кого-то из сотрудников и пусть постоит в зале вместо скульптуры.
- Кто ж на это согласится?! – искренне изумился Кулебякин.
- Надо поставить в зал Никиту, пусть отдувается, раз он украл скульптуру.
- Во-первых, это еще не доказано…
- Зайцев просто убежден, что скульптуру похитил Никита. Коллектив придерживается такой же точки зрения.
- Да-да, я знаю. Скульптура пропала во время выставки в соседнем селе. Выставку организовывал Никита. Когда водитель вернулся с выставки в музей, экспоната в машине уже не было.
- Вот-вот, - подытожил Спесивцев. – Зайцев встречал машину в тот день, он первый и обнаружил пропажу экспоната.
- Да знаю я все это! – вспылил Кулебякин. – Что ты мне талдычишь про одно и то же. А как узнают, что человек перед ними, а не скульптура, что тогда делать будем? А-а?! Ведь ты пойми, Костя, к нам пожалуют важные люди, сама госпожа мэр и зарубежная делегация. А ну как провалимся, это ж конфуз, выйдет скандал на всю округу. Я бы даже сказал политический скандал.
- Надо сделать в зале соответствующее освещение, - не унимался зам. Верхнее освещение убрать, а оставить подсветку, чтобы в зале царил этакий легкий полумрак, никто ничего и не заметит.
- Ты думаешь… а что это мысль!
- Вот-вот! Тогда никто не догадается, что перед ними загримированный человек, а не скульптура.
- А ну как спросят, почему в зале полумрак? – вновь озадачился директор.
- Сейчас мода такая, чтобы в музейных залах и на выставках варьировался свет от яркого освещения и цветной подсветки до полумрака. Сейчас повсюду царит сплошной авангард и перфоманс вместе взятые. Искусство и музейное дело не стоят на месте…
- Да знаю я все это! – перебил зама Кулебякин. – Сейчас речь не о том. Говоришь, можно поставить загримированного человека и никто не заметит пропажи скульптуры?
- Вот именно! Другого выхода у нас все равно нет. Говорю же, надо Никиту заставить поработать «Мыслителем».
- А чего, фигура у него подходящая. Вымазать его, наглеца, белой глиной, загримировать, надеть белый парик…
Директор тут же вызвал к себе в кабинет секретаршу и приказал ей срочно найти Никиту. Как только Никита услышал, что от него хотят, он тут же заарканился и запротестовал, что есть мочи, наотрез отказываясь изображать из себя скульптуру Родена.
- Не буду я никого изображать из себя! – орал Никита на директора, в порыве гнева забыв об субординации. – К тому же, ерунда все это, меня сразу же узнают!
- В зале будет полумрак, тебя никто не узнает! – увещевал несговорчивого сотрудника Кулебякин.
- Нет! Я решительно отказываюсь участвовать в этой авантюре! – сказал Никита и решительно направился к выходу.
- Значит, я тебя уволю по статье! И еще заведу на тебя уголовное дело! – орал директор на подчиненного, будучи не в себе.
Никита нехотя повернулся: - А, что, уголовное дело еще не завели?
- Нет! Я не хотел выносить сор из избы. Хотел договориться с нашим скульптором Драгункиным, чтобы он сделал новую копию «Мыслителя» Родена.
- Ну, ладно, - нехотя согласился Никита. – Но только в первый и в последний раз я поработаю скульптурой. И знайте, я «Мыслителя» не крал!
- Никто и не говорит, что именно ты его украл, - вставил свои «пять копеек» Спесивцев. – Но скульптура-то пропала по твоей вине.
Никита взвыл, как от зубной боли: «Вижу, говорить с вами бесполезно.» Он ушел, громко хлопнув дверью.
Всю ночь директор музея не сомкнул глаз. Он ворочался в постели с боку на бок как юла, тяжело вздыхая, мешая спать своей супруге Галине Авдеевне.
- Чего не спишь? – спросила наконец Галина Авдеевна, больно стукнув мужа в бок.
Виктор Евграфович, не таясь, рассказал, как на духу, все своей жене, какая напасть приключилась с ним. И какой завтра у него важный день в музее намечается с посещением зарубежной делегации и руководства города.
- Подишь ты, - изумилась жена, - сама госпожа мэр будет собственной персоной. Наверное, наденет на себя что-нибудь изысканное и дорогущее. Вот бы посмотреть, в чем она завтра будет одета, наверное, в платье от модного дизайнера и украшения подороже наденет, может, даже с драгоценными камушками…
- Галина, прекрати! – прикрикнул на жену Кулебякин. – У меня такая беда приключилась, такой конфуз, а ты все о тряпках глаголешь.
- Да, ладно тебе, Виктор, ну пропала скульптура. Делов-то!
- Ничего ты не понимаешь! – сказал обиженно Кулебякин и отвернулся к стене, продолжая тихо ворчать, но так, чтобы жена слышала: - О, горе мне, горе! Такой позор на старости лет приключился. А ну как раскроется наш спектакль с заменой скульптуры. Разразится скандал. Да еще если эта информация просочится в прессу. А мне, ведь, два года до пенсии осталось…
- Знаю, Витя, знаю… А может, оно как-то обойдется? – предположила Галина Авдеевна.
- Может и обойдется… Это Спесивцев виноват, что предложил мне эту безумную идею, а я дурень согласился.
- Спи, Витя, спи, утро вечера мудренее…
Ночью Кулебякину снились кошмары. Ему снилось, что в музее вдруг ожили все статуи, они угрожающе протягивали к нему руки и жутко смеялись, спрашивая при этом: «Куда он дел статую Родена?» Кулебякин проснулся в холодном поту и пошел на кухню курить.